Бикель наконец оторвался от ППУ. В руке у него был зажат листок с распечаткой.
— Полная чушь.
— Что еще? — спросил Тимберлейк.
Флэттери хотел было что-то сказать, но замер, уставясь на пульт. Нет, ему не показалось, скорость корабля возросла.
— Последние несколько минут мы постоянно увеличиваем скорость, — сказал он. — Медленно… но неуклонно.
— Теперь еще и проблемы с двигателями! — взорвался Тимберлейк.
Флэттери включил систему проверки двигателей, сверился с показаниями приборов.
— Нет, — наконец объявил он. — Тяга на прежнем уровне. Уровень излучения нормальный.
— А регистратор массы? — спросил Бикель.
Пальцы Флэттери пробежались по клавишам. Он принялся внимательно изучать показания приборов.
— Отклонение от нормы! Датчики показывают отклонение от нормы!
— Каковы цифры? — спросил Бикель.
— Они то и дело меняются, — пробормотал Флэттери. — Причем отклонения имеют довольно хаотичный характер. Масса не согласуется со скоростью.
— А что сказал Хэмпстед? — тревожно спросил Бикель, глядя в распечатку. — Проанализируйте курс и проверьте реактивную массу. Если он…
— Чушь какая-то! — перебил его Тимберлейк.
— Тем не менее последние четыре минуты скорость растет, — заметил Флэттери.
«Корабль запрограммирован на аварийные ситуации, — подумала Пруденс. — Так им говорили. Но бывают ситуации запрограммированные… а как насчет непредвиденных ситуаций?»
Флэттери взял компьютерную распечатку:
— За последнюю минуту и восемь секунд наша скорость возросла на 0,011002 но сравнению с заданной.
Бикель принялся щелкать переключателями на пульте компьютера. Его руки буквально плясали над клавиатурой. Он сверился с показаниями приборов, взглянул на экран с выведенной на него информацией.
— Это даст нам аналогию с молекулярным ветром, — сказал он. — Если уровень массы отдельных молекул в движущемся газе меньше массы тела находящегося на его пути, то шансы столкновения между молекулами газа и объектом соответствуют вероятностной кривой, связанной со средним значением разницы масс.
Тимберлейк откашлялся, потом заметил:
— То есть, по-твоему, эта штука утверждает, что наша скорость увеличила массу корабля до уровня, когда межзвездный газ… начал тормозить наш корабль? Но ведь это полная ерунда! Суда по приборам, что-то наоборот подталкивает нас вперед. Так при чем тут торможение?
— Может быть, в этой области пространства существует неизвестный поток частиц — некое космическое течение. И его направление движения совпадает с нашим, — предположил Бикель. — Однако мы этого точно не знаем.
— Готовимся к торможению, — подытожил Флэттери.
— А может, лучше развернуть корабль? — спросил Тимберлейк. Он нажал кнопку ручного управления коконом, и тот мягко сомкнулся вокруг него.
— Радж прав, — кивнул Бикель. — Нужно быть крайне осторожными. Происходит нечто, с чем нам еще никогда не приходилось сталкиваться.
— Я начинаю торможение с минимальной мощностью, — сообщил Флэттери. — Прю, следи за приборами. А ты, Тим, контролируй массу. Потом мы проанализируем все данные.
— Если только это «потом» когда-нибудь наступит, — буркнул Тимберлейк.
Флэттери, не обращая внимания на его слова, приказал:
— Джон, следи за температурой корпуса и за доплеровским смещением.
— Хорошо, — Бикель откашлялся, думая о том, насколько все это разделение обязанностей выглядит грубо по сравнению с тем, что мог бы сделать нормально функционирующий ОИР. По сравнению с ним их экипаж казался кучкой хромоногих калек, причем в ситуации, когда им нужно было бежать, прыгать и сохранять равновесие, как настоящим спортсменам.
— Начинаю торможение, — негромко произнес Флэттери.
Он едва заметно сдвинул ручку регулятора.
Койки тут же подстроились под изменение Вектора тяжести. Внешне же торможение повлияло лишь на укрепленные на консолях пульты, которые чуть заметно дрогнули.
— Что на приборах? — спросил Флэттери.
— Скорость надает неравномерно, — отозвалась Пруденс. — Толчки и рывки.
Бикель на основании показаний своих приборов тоже мог судить о неравномерном движении корабля. К тому же он чувствовал слабую дрожь пульта, на котором лежали его руки.
— Скажите мне, когда скорость выровняется, — попросил Флэттери — Как там с массой?
— То же самое, — ответил Тимберлейк. — Средняя величина падает, но тоже неравномерно — скачет то вверх, то вниз… 0,008, 0,0095, 0,0069…
— Сообщишь, когда показания выровняются, — велел Флэттери.
Хотя Бикеля никто не спрашивал, он сказал:
— В первом квадранте хвостовой части наблюдается незначительное повышение температуры. Система компенсации уже ликвидирует его. Доплеровское сравнение показывает, что истинная скорость упала на 0,00904.
— Ясно, — отозвался Флэттери.
— Системы корабля в порядке, — доложила Пруденс.
Флэттери еще немного передвинул регулятор, чувствуя, как по шее и спине стекает холодный пот, который даже не успевает впитать скафандр.
— Принято, — объявил он.
— Скорость постепенно падает, — продолжала Пруденс. — Но по-прежнему неравномерно.
— Характеристика ионного потока? — спросил Флэттери.
— Четыре запятая два восемь ноль один, — отозвался Тимберлейк. — Соотношение положительное. Торможение идет нормально.
— Скорость торможения выровнялась, — доложила Пруденс.
— Уровень массы — 0,000001001 от нормы, — сказал Тимберлейк.
— Температура корпуса?
— Держится, — вздохнул Бикель, переводя дух. Изменения температуры корпуса там, где их не должно быть, совершенно необъяснимые изменения скорости полета — все это куда более тревожно, чем любая авария, которую можно устранить руками.
Флэттери услышал его вздох и подумал: «Это — первый звонок для Жестяного Яйца. Но звонок к чему? Знает ли Бикель? Понял ли он это из данных компьютера? Впрочем, даже если и так, то вряд ли он безоговорочно доверяет поступающей информации».
Но тут Флэттери вспомнил отрывок из, возможно, искаженного послания Хэмпстеда:
«Неизвестный район должен быть описан математически».
«А вдруг это достаточно близко к тому, что на самом деле сказал Хэмпстед? — спросил себя Флэттери. — Нечто неизвестное, описанное математически. Корабль столкнулся с проблемой соотношения массы и скорости».
— Радж, уменьши скорость еще на два пункта и держи так, — попросил Бикель. — С этого момента будем периодически проверять изменения массы и скорости.
— Согласен, — кивнул Флэттери. — Докладывайте по очереди.
Он взялся за регулятор и сдвинул его еще на два деления.
— Скорость падает равномерно, — сообщила Пруденс.
— Масса в норме, — доложил Тимберлейк. — Ионный поток в норме.
— Температура корпуса в норме, — пробормотал Бикель. — Доплеровское сравнение ноль-положительное.
Бикель взглянул на две черные тонкие иголки доплеровского компаратора. Именно они играли самую важную роль в сложившейся ситуации. Благодаря доплеровскому эффекту, они давали возможность контролировать скорость корабля относительно неподвижных астрономических объектов. Доплеровское сравнение и изменение скорости полностью совпадали.
— Не понимаю, что произошло, — пожал плечами Флэттери, — но у меня такое чувство, что мы были на краю.
— На краю чего? — поинтересовалась Пруденс. В ее голосе явственно чувствовался страх.
— Мы были близки к тому, чтобы вылететь из Солнечной системы, как пробка из бутылки, — пояснил Бикель. — Потеряв управление и неспособные маневрировать. И даже вполне возможно, что нас едва не выбросило в другое измерение.