Пол посмотрел ей в глаза и смущенно отвел взгляд. Зачем он тогда вынул крошечное существо из роскошной колыбельки? Но нельзя просто так оставить младенца, особенно если это, черт подери, твой собственный сын, хотя бы и больше чем наполовину вампир! Все это делало будущее ребенка в огромной степени непредсказуемым. Ян был равнодушен к виду крови, он даже не подозревал о существовании вампиров. Парень знал одно: Бекки – его мать, Пол – отец, и все стоит на своих местах.
Вопрос состоял в том, не возникнет ли у него потребность «питаться» соответствующим образом, когда он повзрослеет. Неужели Ян в один «прекрасный» день... Уорд отогнал от себя эти мысли и чуть не застонал вслух. Ярость, которая его охватила, свидетельствовала об одном: он любит своего сына больше собственной жизни, но если тот превратится в вампира, то Полу придется его убить. Как далеко зайдет его жена, защищая Яна, если вдруг дело дойдет до этого? Бекки была очень хорошим оперативником, быстрым, как нож. Но она всей душой любила своего приемного сына.
– Еще кофе? – спросила Бекки с наигранной предупредительностью в голосе. – Принести сюда?
– Нет, не надо, я пойду наверх.
Другого выбора не было. Его семейная жизнь трещит по всем швам, и он должен остановить этот процесс.
– Ну что ж, хорошо, – кивнула жена. – Очень хорошо. Пошли.
Он медленно поднимался по ступенькам, мысленно сравнивая себя с приговоренным к казни, который старается не думать о раскачивающейся над ним веревке. Он все же взрослый человек и сможет с этим справиться.
Ян был в кухне, его светлые волосы блестели в лучах утреннего солнца. В детстве он был таким хорошеньким, что каждый хотел дотронуться до него, погладить по голове, подержать на руках, причем желание было настолько сильным, что некоторых даже приводило в замешательство. Но такова была природа Яна: он умел вытаскивать из людей на поверхность то, что спрятано глубоко внутри.
– Привет, Ян.
– Привет, папа.
Нож мальчика скользил по тарелке, вилка звякала, подхватывая кусочки яичницы. Звук, который он издал, запивая пищу молоком, заставил Пола содрогнуться. Сын поднял глаза – голубые, как весеннее небо.
– Извини за громкую музыку.
Сердце Пола говорило: «Все забыто, мой мальчик!» Вслух он произнес:
– Ерунда, не стоит вспоминать.
– Неужели они не могли делать стенки потолще?
Перевод: «Я слышал, как вы с матерью занимались любовью, и это меня так смутило, что у меня внутри до сих пор сумбур». Пол с открытым сердцем шагнул навстречу сыну:
– Да, – сказал он. – Но посмотри на это с другой стороны, Ян. Твои старики привязаны Друг к другу. Это лучше, чем в большинстве других семей, где муж и жена ненавидят друг друга.
– Конечно, папа. У Мелиссы Смит родители сегодня дошли до финала. Мы это отпразднуем.
– Да? И какой здесь повод для радости?
– Какой? – Ян махнул в воздухе сжатым кулаком, продемонстрировав гладкую мускулистую руку. – Больше синяков у Мисси не будет.
– Неужели отец бил ее?
–В основном шлепал. Дикки-то он не трогает, разве что когда тот заступится за сестру. Тогда он и за ним с ремнем бегает.
Что ему послышалось в голосе сына? Просто любопытство или сострадание? Яна ни разу в жизни не ударили. Он жил в доме, где даже разговор на повышенных тонах был редкостью, а наказание заключалось просто в высказывании недовольства.
– Итак, – продолжал Ян. – Тебе не нравится Лео?
– Не нравится.
– Она заставила по-новому взглянуть на феминизм, пап. Я хочу сказать, что она так невероятно хороша, такая беззащитная девочка, которая в то же самое время достаточно груба. Афина – богиня мудрости и войны, Лилит – мать демонов. Лео возродила миф феминизма в новом свете.
– Это так... но слишком громко.
– Это моя громкость, моя, а не ее. Дай этому утонуть в твоей душе, позволь заглушить...
Он неожиданно засмеялся. Отрывисто и смущенно – Ян вспомнил, почему ему пришлось прибавить громкость.
– Ты уж извини, что мы потревожили тебя. Ян пожал плечами. Что сын не может видеть под маской, надетой его отцом? И Пола в этот момент неожиданно поразили глубина и сила любви, которую он испытывал к этому мальчишке. Крик младенца раздался сразу же после того, как тело Мири последний раз вздрогнуло у его ног. За занавеской шикарной квартиры в Сан-Франциско, где произошла последняя схватка, скрывалась колыбель. Пол сразу понял, что это его сын.
Уорд взял извивающуюся жизнь на руки и в то же мгновение полюбил беспомощное существо, хотя прекрасно осознавал, что должен его убить. Под рукой билось, как пойманная птица, сердечко; младенец казался таким уязвимым, таким крошечным, и в нем было больше, чем в ком-либо, от Пола Уорда, и в то же время он таил в себе опасность.
– Я возьму его, – Бекки бережно приняла его из рук Пола.
Эта женщина, только что бок о бок с ним мужественно боровшаяся с вампиром, излучала удивительную мягкость и притягательность – они-то и заставили его спрятать оружие под окровавленной полой куртки и сказать:
– Выходи за меня замуж.
– Ладно. Хорошо, – последовал ответ.
Так началась семья: отцовство, материнство и путь ребенка. Уорд осторожно коснулся сына, но Ян никак не отреагировал.
– Слушай, – предложил Пол. – Я собираюсь в город. Хочешь, подброшу тебя до школы?
– Можно я сяду за руль?
– Договорились.
Они выехали из дома.
– ...Серьезно, – Ян словно продолжал прерванный разговор, – она заявила о своей позиции. Поэтому-то ее и любит молодежь. Это эра постфеминизма. Вы с мамой... вы этого не понимаете. Для женщины недостаточно просто иметь право голоса. Существует еще уровень психологического и культурного доверия, который ей еще предстоит завоевать. Лео стоит у истоков нового взгляда на женщину.
Выложить все, что Уорд знал о Лео, было единственной возможностью сломить его сопротивление. Женщины по природе своей мягкие и добрые, отнюдь не опасные.
Однако Бекки, его милая, добрая Бекки, представляла собой одно из самых опасных человеческих существ, с которыми ему когда-либо приходилось сталкиваться, черт возьми!
Так как Пол ничего не ответил, Ян заговорил снова:
– Женщины не добьются ничего, пока мы не начнем уважать исходящую от них опасность. Я люблю маму, но нежность – совсем не то, что нужно сейчас женщине.
Пол улыбнулся в душе. Что бы ты стал говорить, глупый мальчишка, если бы увидел свою мамочку такой, какой видел ее я: грязной, в темной пещере, лицом к лицу с монстром, который способен метать нож быстрее, чем летит пуля, выпущенная из пистолета размером почти с твою голову? Но он, черт подери, молчал, не смог сказать ни одного слова. Таинственная власть женщины имеет и хорошую, и плохую стороны, а этого наивного мальчика притягивает именно дурная сторона.
Когда они подъехали к школе, Пол удовлетворился тем, что хлопнул сына по плечу.
– Пока, парень, – сказал он. – Я люблю тебя.
И, черт подери, он не лгал. Любовь была сильна, но одновременно причиняла ему невыносимую боль!
– Я тоже люблю тебя, папа.
Затем он исчез, растворился в толпе лоботрясов, заполнявших школьный двор. Скоро сын окончит школу, и придется отпускать его в мир, в самостоятельное плавание. Стоило Яну лишь задержаться на какой-нибудь вечеринке, Уордом мгновенно овладевала мысль, что мальчик бродит где-то в холмах в поисках жертвы.
Пол повернул на стоянку, умело лавируя на зигзагах Ист-Милл-роад. Всю дорогу до города он механически слушал поздний повтор «Утреннего обозрения», однако ни один факт не отложился в памяти.
Часы показывали без четырех минут десять, когда он пересек вестибюль и поднялся в лифте на четвертый этаж. Дежурный офицер была настолько красива, что Полу пришлось срочно вызвать в своем мозгу образ Бекки, чтобы не попасть под влияние иных чар. У нее были большие зеленые глаза, а под пахнущей крахмалом форменной блузкой две вполне определенные округлости, которые вынуждают предпочитать блузку рубашке.
– Заходите, пожалуйста, мистер Уорд. Хотите кофе?