А еще я хорошо уяснила, что если хотя бы половина из его слов правда, то я могу стать причиной смерти целого мира. Моего мира, дома, который я поклялась защищать, и я же могу его стереть в пыль. Наверняка далеко не все здесь, так гладко и просто как он расписывал, естественно он много лгал, но то, что за ним есть кто-то еще, то что он не просто фанатик-одиночка, и за ним есть еще силы я поняла, хотя он и приписал все победы себе. Я не могу знать природы этой загадочной Печати, но, если он прав и ей действительно нужна душа похожая на мою, чтобы признать хозяина, тогда он не может быть владельцем печати. В одном он был прав, мы слишком долго пробыли вместе, и я тоже сумела его изучить, в нем не было той потаенной воли, что была в каждом из моих собратьев, а значит, Печать просто не могла его признать. Выходит, что у оружия есть настоящий хозяин, а этого подослали только, чтобы разыскать подобного мне. Или же господина у Печати нет вообще, но тогда все куда запутаннее. Что же делать мне, особенно учитывая, что как раз сделать я ничего не могу? А вот это ничего и не делать. Я не дам себя сломать какой-то древней, чужой магий. Я просто не умру. А дальше посмотрим.
Я не думала о побеге или о возмездии, я даже не думала о том какую глупость совершила, полюбив именно его. Из-за своей глупости я потеряла свою связь. Теперь уж точно вопрос: а кто кого предал? Он меня, заблокировав узы, или я Его, променяв вот на эту импульсивную убийцу? Я обязательно подумаю над этим, возможно даже меня накроет волна раскаянья и жалости к себе, но все это не сейчас, а только если я вырвусь отсюда. Но этого не будет. А будет долгая и мучительная смерть. Почему-то сейчас мне не верилось, что он просто отрубит мне голову. Слишком просто, а зачем тогда поить этим странным зельем? Нет, я ему нужна живой, причем живой надолго, насколько выдержит тело.
Из размышлений меня вывел смех мага. Он как раз наливал себе новый бокал.
— Ты смогла несколько раз моргнуть за время нашей беседы! Это просто поразительно! В тебе и правда, похоже, нет лишней крови! Сила воли просто поразительная! Даже не так противно от мысли, что я спал с тобой столько лет! Хотя, прошу, будь честной перед самой собой, опустить и поднять веки ты смогла, но вот пошевелить хотя бы пальцем не сможешь еще достаточно долго, уверен, ты успеешь умереть к тому моменту, как зелье перестанет влиять на мышцы.
Он прошел и сел рядом на диван. И снова пристально посмотрел на меня. Я не видела его лица, но взгляд ощущала кожей. Его пальцы, словно играя на арфе, прошлись по моей правой руке и принялись развязывать завязки у плеча. Он справился быстро. Ладонь змеей скользнула в образовавшийся вырез к груди. Длинные пальцы сжимали ее так сильно, что, кажется, ногти впивались в кожу до крови. Мне было больно, я как-то отстраненно отметила, что, не смотря на зелье, чувствую все так же ясно, как и в нормальном состоянии. Несколько долгих минут он развлекал себя, увеча соски, отрывая чешуйку за чешуйкой.
— Как же давно я мечтал о том, чтобы ты была такой! Чтобы я не чувствовал в тебе силу, чтобы ты просто молчала и была покорна, как самая дешевая рабыня! Я мечтал о том, что научу тебя ценить руку хозяина, но сойдет и так… Пусть сейчас ты и не можешь показать все свои чувства, но я знаю, какого тебе будет осознавать, кто был в тебе прямо перед смертью!
Его рука высвободилась из выреза платья и, схватив ткань, резко рванула ее назад. Раздался режущий слух треск. И я поняла, что теперь платье у меня только на спине. Мужчина хрипло рассмеялся.
— Да, определенно в этом зелье, есть и скрытые плюсы! — сказал он, раздвигая мне ноги.
Второй рукой он ухватил меня за волосы и запрокинул голову назад чтобы я увидела его лицо. Но лица так и не было, одно расплывчатое пятно. Его язык легко проник в рот. Он прикусывал мне губы до крови своими зубами, потом поддел своим языком мой, заставив его приподняться и тоже прикусил. Он мог бы и откусить его, но видимо не хотел, чтобы я потеряла сознание от боли. А боль действительно была почти невыносима. Я чувствовала, как по подбородку и шее стекает моя собственная кровь из прокушенных губ.
И в тот момент, когда боль почти уже заслонила собой нарастающую ярость, его пальцы проникли внутрь. Новая вспышка боли прояснила мутнеющее сознание. Он никогда не любил долгих ласк, вот и сейчас тянуть не стал. Одно резкое движение, и я оказалась на спине, а он стоял надо мной, снимая рубашку.