Хвать, – что-то за лодыжку дернуло и тут же пугливо отпустило.
Зеленовато-бледный свет в шоколаде разлился. Я вздрогнул. Снова: хвать. И снова быстро отпустил. Как рука, пугливая блудливая рука, хвать меня уже за локоть. И держит, бледным светится в мутной густой воде. И другая рука уже прицепилась ко мне, и третья, и все тело мое облепили, заметались и растащили меня на части, чтобы я не опустился глубже возможного, туда, откуда уже совсем нет возврата – страховочный механизм эдакий, верные руки, что на самом краю поддержат.
И вроде ничего не произошло, а вдруг вижу свою ногу отдельно плавающей. И руку, а каждой подвигать могу, а все равно по раздельности. И белесое марево из меня сочится, как из Щуки, когда в нее стрела попала. А светящиеся руки меня понесли куда-то сквозь толщу жижи. И чем дальше, тем она жиже, будто моя ядовитая кровь ее растворяет, и совсем я здесь чужой. Чьи же вы, руки? Почему вы меня разобрали? Я же сам не соберусь – вам придется меня собирать. А не собраться никак нельзя: нам с Пташкой еще порядок в голове наводить.
Тянут меня руки, мельтешат вокруг. Уже вроде плывем в совсем обычной воде: муть, гниль. Кое-где коряжится топляк. Дно близко, ил поднимаем своей возней.
Фосфоресцирующие руки без хозяев. Или это я хозяина просто не вижу. Какая рыбой плывет: пальцами как хвостом от воды толкается. Какая медузой: пальцы в кулак сжимает, лягает воду и таранит так мягкую муть. Другая семенит фалангами по илистому дну, с коряги на корягу перебирается. И у всех бледно-зеленые пятна на коже как оспины светятся.
Моя правая рука все еще сжимает нож. Я пытаюсь не дать ему выпасть: неаккуратные руки мою руку то и дело бьет о дно. Нож мне нужен, точно еще нужен. Нет, не с этими зверушками драться, но я же хотел в петлю влезть. Там есть то, что мне нужно теперь очень. Чтобы Государю-батюшке принести, чтобы он подавился. А больше этого я хотел только в город Ив, по пути гигантских щук из сети выпутывать.
Вот и Щука. К ней тащили меня руки. Все они знают, подталкивают. Чьи вы? Замерли, в воде пальцами лениво шелестят, и вдруг разом брызнули врассыпную, и исчезли: это Щука могучим хвостом дернула, оскалила пасть, бросилась в стайку, пытаясь поймать хоть одну лакомую руку – изголодалась, но ее удержали скрученные острые нити: неровными стяжками все ее огромное тело обвили. Всю морду щучью изрезала лесочная ячея, и из мясных лохмотьев, полощущихся в студеной воде, сочится белесый дымок.
Она дергается, но только сильнее путается. Белое брюхо стягивают жгуты, обдирают с нее золотистую чешую. Вовремя я, Щука?
Мои члены снова при мне. Руки меня успели собрать перед тем, как исчезли. Спасибо вам, руки. Дышать под водой легко, мягко. Вода проливается в легкие холодком и выходит обратно.
Щука замирает, сеть забилась под ее жабры, мешает рыбе дышать. Смотрит на меня одним глазом. От нее столько света исходит, что я вижу тяжелые ядра в иле, которые держат на месте рваную сеть. Каждая леса толщиной в пол пальца. Полупрозрачные тросы.
Что, Щука, охотятся на тебя? Всем подавай желание.
Правильно я нож сохранил. Вот и первая щука. Надеюсь, последняя. Мне бы в петлю, Щука. Очень надо.
Не отвечает, плавно поводит хвостом, на бок завалилась, растягивает уставшими жабрами ячею.
Ну, потерпи.
Я начал с головы. Прошелся лезвием вокруг морды, высвободил. Приходится пилить каждый трос. Одну за другой лесы перетирать. Со Щуки золотистая чешуя сыплется, оседает в иле, на пудовых ядрах.
Щука не дергается, дает освободить себе плавники, спину. С животом труднее всего: плотно впились жгуты, перетянули мягкое щучье брюхо. Ножом не подлезешь – поранить ее боюсь.
Щука доверчиво подставила мне живот. Я осторожно пилю нити одну за другой, но пальцы в студеной воде перестают сгибаться, теряют чувствительность, и дважды я касаюсь острием щучьего брюха, выпускаю из него струйки белесого дыма. Она болезненно вздрагивает, но дает снять сети до самого хвоста.
Стоит рыба против течения, чтобы обрывки сети не накинулись на нее снова. Ее жабры жадно фильтруют мутную воду, и в голове у меня тоже становится чище.
А когда с рыбы спадает последний кусок ячеистой бахромы, мои ноги уже плотно увязли в рваных обрезках сети. Я тянусь к ним ножом, хочу высвободиться, но Щука вдруг бьет меня по руке хвостом.
Я с трудом удерживаю нож, чтобы не выронить его на илистое дно.
Сеть поймала меня вместо Щуки, а Щука хищно кружит вокруг меня, будто злорадствует. Я держу перед собой нож, поворачиваюсь вместе с ней, заглядываю в неподвижный золотистый глаз: что ты удумала? Драться будем? С чего бы, Щука?