Миссис Майка вышла из другой комнаты и спросила:
— Чего тебе, дорогой?
— Вот мальчишка — это нам на ужин, — сказал мистер Майка. — Только я забыл про коренья. Постереги-ка его, пока я за ними схожу.
— Не беспокойся, милый, — ответила миссис Майка, и мистер Майка ушел.
Тут Максим Новиковский и спрашивает миссис Майку:
— А что, мистер Майка всегда кушает на ужин мальчиков?
— Частенько, миленький, — отвечает ему миссис Майка. — Конечно, если мальчики плохо себя ведут и попадаются ему под ноги.
— Скажите, а нет ли у вас чего-нибудь другого на ужин, кроме меня? Ну хоть пудинга? — спросил Максим.
— Ах, как я люблю пудинг! — вздохнула миссис Майка. — Только мне так редко приходится его кушать.
— А вы знаете, моя мама как раз сегодня готовит пудинг! — сказал Максим Новиковский. — И она вам, конечно, даст кусочек, если я ее попрошу. Сбегать, принести вам?..»
Александр Гриценко
ИЗ ЦИКЛА РАССКАЗОВ «СНЫ»
В ТОННЕЛЕ
(Этот рассказ написан в соавторстве с сетевым писателем Алексеем Толкачевым)
Часто бывает — утром в метро едет поезд. И вдруг где-то посреди черного тоннеля между станциями он ни с того ни с сего останавливается. И сразу тишина. Слышно, как у студента в другом конце вагона в наушниках плеера музыка играет. Потом кто-нибудь возмутится. «Господи! — скажет. — На работу опаздывают люди же…» Но этот упрек звучит робко так, скромно, вполголоса.
Поезд постоит минуту-другую и едет дальше.
Зачем он останавливался посреди тоннеля? Чего ждал?
Он пропускал детей. Через пути переходили дети.
Подземные дети ходят в основном, конечно, ночью. Но немного еще и утром. Вечером очень редко, днем — никогда.
Идут они и сами не знают куда. А выглядят так, словно детский сад переходит проезжую часть или школьники младших классов. Только ведет их не воспитательница и не физрук, а плюшевый мишка с оторванной лапой.
Всё это видят только машинисты. И тени на стене тоннеля, если ехать в начале первого вагона, иногда видны. Посмотрите, если хотите. Я, когда узнал, стал приглядываться и несколько раз видел.
Потому-то все машинисты метрополитена пьют. После смены — сразу полный стакан. Глядишь, немного отпустило, посидишь покуришь — и еще грамм сто…
А дети ходят. Ночью в основном и утром иногда. Куда идут?
Дети как во сне: на лицах улыбки блаженные. Не идиотские, а такие… Так младенец только может улыбаться.
Иногда остановятся на путях и на поезд смотрят. И машинист на них смотрит, взгляд оторвать не может. Так и глядят друг на друга: дети улыбаются, машинист плачет. Потом мишка обернется, посмотрит на машиниста хмуро, детям сделает знак — пошли, мол, дальше, не надо тут стоять. Медведь, кажется, понимает, что делает, зачем и куда детей ведет.
Когда утром, в час пик, переполненный вагон вдруг останавливается посреди темного тоннеля, не пугайтесь, не ругайтесь, не думайте о том, что опаздываете на работу. Поплачьте. Не о детях — они счастливы. Не о мишке — он ведет счастливых детей. Не о машинисте — он сам о себе плачет.
О себе поплачьте. Себя пожалейте.
МАЛЬЧИК С РАЗБИТЫМИ КОЛЕНКАМИ
Тайная комната есть в каждой средней школе. Обычно она находится там, где раздевалка, и если прислушаться, то за стеной можно различить шорохи и скрип гусиного пера по бумаге — это шумят Отверженные. Они Изгои на время, лишь пока не достигнут возраста инициации, а завтра именно эти дети станут президентами, министрами, олигархами, на худой конец — губернаторами. Их выбрали управлять миром. Хотя и среди них есть свой отбор и не все будут занимать большие посты — не выдержат конкуренции.
Отверженные есть в каждой школе: их презирают сверстники, над ними издеваются на переменах. Но это не страшно — так надо. Они должны пройти через страдания, чтобы стать жестокими. Они должны учиться жизни и наукам.
Изгоями становятся редкие счастливцы, которых выбирают еще в начальной школе педагоги, вызывающие трепет: некрасивые учительницы с безучастным взглядом и учителя с механическими неживыми движениями. Школьника ставят перед выбором: либо он станет тем, кем ему предлагают, либо умрет от страшной болезни. Кстати, соглашаются не все: мешает первобытный страх, его можно сравнить только с тем чувством, которое испытывает человек перед первой половой близостью. Но это сильнее.