Неизвестно сколько времени вот так бесцельно странствуя, парень наконец пришел в себя. Гадая, что за нелепость его охватила, Бред несколько раз глубоко вздохнул. Он отметил про себя, что среди знакомых не может позволить безумного выплеска эмоций, и сделал вывод, что прогулки ему необходимы для разрядки.
Душевное равновесие восстановилось и постепенно начало сменяться приятным дуновением внутри. Ему стало хорошо от одного слова «жизнь». Бред был убежден, что существование на земле — большая радость, которой удостаивается не каждый. Он знал из своей врачебной практики, как легко ее потерять. Теперь юноша ощущал жизнь каждой частичкой своего тела, всеми венами и жилами, а главное — необыкновенно большим пространством, которым внезапно стала его душа. Счастье от обладания Великим проникло в юношу и гармонично вселилось в него. Та разрумянившаяся печаль, что была в нем недавно, никуда не ушла, она свернулась ежом, не делая тайны из своего присутствия. Как из кратера, из нее исходили ленты, разрезая прекрасное на части и одновременно придавая чувствам остроты. Какие это ленты могут исходить из кратера?
Мысли уплотнились, возвращая внутренний диалог. Изобилие мусорных слов потекло вязкой жижей, казалось, что мозг не в состоянии обработать все заносы сознания.
Тем не менее чувства складывались в слова, те — в строчки, и получалась рифма. Необходимость записать безтормозные фразы заставила Бреда осмотреться. Расширенные зрачки выхватили безвкусную надпись «Кафе Жюстина».
Непринужденная обстановка помещения располагала Бреда к творческой беседе с тетрадным листом. Он сел за самый дальний столик. В пластмассовой мебели необычной формы чувствовалась рука дизайнера. Светло-синий оттенок скатертей сочетался с голубыми стенами, на которых висели репродукции с изображением цветов, среди которых преобладали ромашки. На каждом столике стояла ваза с белыми цветками. Бред попросил чашку кофе и с нетерпением достал блокнот и ручку. Записную книжку он всегда носил с собой — давняя привычка.
Кружевные мысли бегали по растрепанной голове, позволяя парню записывать строчку за строчкой, пока не получилось законченное произведение. Песня соединяла надрывную печаль, которую он ощутил, и благодарность коротким жизненным минутам, щедро вдыхающим баллады в сердца.
Овдовевшие мысли улеглись в поющем блокноте, и юноша разом опустел, сбросив музыкальный балласт. Он вернулся в реальный мир и огляделся по сторонам. Кроме него, в кафе находилась молодая пара. Пестристая девушка и молодой пижон отрывисто ужинали. Бреду был слышен их разговор, из которого он понял, что это молодожены. Влюбленные ласкали друг друга взглядами и глупо улыбались. Иногда они косились в сторону Бреда, удостоверяясь, что быть вдвоем гораздо лучше, чем одному. Допив одним глотком свой кофе, Бред покинул немое заведение.
На улице похолодало. Кутаясь в плащ, Бред побрел в сторону дома. Примерно сориентировавшись, где находится, юноша решил срезать путь. Он пошел по незнакомым дворам. В голове покачивался мотив новой песни, немного лирический и слишком сентиментальный для Бреда. Сопливое сочинительство было ему несвойственно и тем самым заинтересовало. Напевая про себя немудреную песенку, он двигался широким солдатским шагом.
Темнотой облюбованная ночь дерзко зажимала звезды в подворотнях неба. Тишина пресных улочек сочеталась с грустным светом фонарей, изредка встречающихся по пути. Временами вдали проскальзывала тень загулявшего путника. В беззащитных переулках различалось неловкое шуршание ночных тайников. Во дворе, на развилке, Бред свернул направо и, проходя по узкой дорожке, притерся к дому, испачкав плащ. Выйдя на более широкую местность, он размашистой походкой протопал по покрытию изо льда и снега. Неудачно скользнув, Бред мгновенно оказался на лопатках.