— А где Пьяная Гора?
— На ней стоим.
Точно! Прям из-под нас, словно между ног, вагонетки выезжают.
— Вот, — Пека произнес. — Досюда казаки, мои предки, доскакали. И отсюда мы не уйдем!
Прям как памятник! Но я-то, надеюсь, уйду?
— Ну, так ты куда? — Он оглядел меня, словно впервые увидел.
— А куда ты, туда и я. — Я буквально задыхался решимостью.
— А, ну да, — равнодушно произнес он.
Неадекватная реакция! Стали спускаться вниз. Я глядел на грохочущие вагонетки все с большим испугом.
— Сама-то руда не шибко фонит, — «успокоил» Пека. — Вот при обрушении пыль — та стреляет! И гамма-, и бета-излучение бьют!
— Наверное, надо чего-нибудь напялить? — небрежно уточнил я.
— Да ты вроде немало напялил! — усмехнулся он.
— Но это все вроде не то? Наверное, надо что-то специальное? — Я старался не суетиться.
— Ну, — лениво он ответил, — это надо долго подбирать....
Хорошо он заботится о здоровье друга!
— Вообще... — Он остановился в раздумье. Я тоже встал. — Выдается респиратор «Фиалка»... чтоб пыль шибко не глотать.
— Та-ак...
— Но все снимают его — в нем много не наработаешь.
Значит, спасения нет?
— Ну? Назад? — насмешливо спросил Пека.
— Вперед!
Подошли к сетчатым воротам.
— Да! — вспомнил вдруг он. — Самое главное забыл тебе сказать.
Еще и главное?
— Насрано там всюду. Сортиров-то нет.
Я остановился как вкопанный... Сломался на говне?
— Идем! — Я решительно двинулся.
— Ну иди... — Пека не двигался с места.
— А ты?
— Так я еще в отпуску! — захохотал радостно.
«Разыграл!»
— Так, значит, некуда нам идти? — подытожил я.
Отличный у меня соавтор!
— Ну почему же? Найдутся дела.
— Так пошли.
Подошли к трехэтажному каменному дому, колонны с гипсовым виноградом наверху: «сталинский вампир». Управление рудника. Пека уверенно ходил по коридорам, входил без стука в высокие кабинеты, запросто жал важные руки, неторопливо беседовал (денег за «колготки детские» действительно никто не требовал с него, видимо, уже потеряли надежду). Про меня он как бы забыл, потом вспоминал вдруг, но очень ненадолго: «А! Это приехал фильм про меня снимать». Особенно мне нравилось слово «это»... Да, всегда я так: лечу восторженно — и мордой об столб!
Однако Пека продолжал показывать меня. Мне тоже было интересно смотреть: директор рудника Жрацких. Точная фамилия! Главный бухгалтер Нетудыхатка... Явно прибеднялся, хитрец!
В коридоре мы вдруг лоб в лоб столкнулись с Кузьминым — они с Пекой холодно раскланялись. Что за дела?
— Ну, что там? — озабоченно спросил я, когда Пека вышел из очередного кабинета.
— А ты будто не знаешь? — зловеще произнес он.
— Что я знаю? — холодея, спросил я.
— Приговор! — Пека произнес.
— В каком смысле?
— В прямом! А ты разве не с этим приехал?
— Я?
— Ты.
— С чем я приехал?
— «Семилетка в пять лет»?
— Ну... это ж не я придумал, — забормотал я. — Государственная программа...
— А делать-то мне! — рявкнул Пека.
Тогда, на «Ленфильме», мне это легче казалось: «Разберемся на месте». Разобрались!
— Ну... так вместе, — пробормотал я.
— Может, подскажешь как?
— Ну есть, наверное, технические новшества?
— Есть. И не такие уж новые. Я ж тебе рассказывал! План Б. На взрыв, на обрушение породы — с горизонта не уходить, как обычно делают, технику не отгонять, все на голову себе принять — и еще пыль не осела, грести начинать. Батя уже пробовал.
— Ты уже рассказывал! — пробормотал я.
— Да нет... главного не рассказывал, — зловеще Пека произнес. — ...До бесконечности не может везти! Рвануло... Батя, как всегда, под взрывом остался. Какой-то очередной был аврал... Все бегут к нему. Облако пыли...
— С излучением, — проявил я осведомленность.
— Да об этом уже не думает никто!... Смотрят — заместо кабины экскаватора, где батя находился, — огромный валун.
...Всё?!
— ...Сняли каски... И тут батя появляется, ровно упырь. В светлой пыли. Оказывается — в последний момент из кабины в ковш перелез... тот прочней! Ну — интуиция!
— ...Замечательно.
— Кому что. А бате — аварию. И по новой под суд... В этот раз, к счастью, не посадили... В канавщики перевели. С чего начинал!
Да-а... Победа еще та!
— ...А может — послать это все? — вдруг осенило меня. — Кому мы должны? — я гордо огляделся.
— Я производственник, — мрачно Пека сказал.
— Ну и что?! — Я продолжал призывать к свободе.
— Ну и все.