Во-первых, справка, датированная ноябрем 1963 года и подписанная начальником паспортного стола города Улан-Удэ. Текст, отпечатанный на папиросной бумаге, гласил: «В ответ на ваш запрос исходящий номер И-798 сообщаем, что Бадмаев Василий Семенович 1934 г. рождения, проживавший в г. Улан-Удэ до 1953 г., прямым родственником бывшего царского лекаря не является». Печатный текст дополняла карандашная приписка, сделанная круглым бисерным почерком: «хотя, по бурятским понятиям, все Бадмаевы являются сородичами, т. е. в какой-то степени родственниками».
Второй документ представлял собой выписку из приказа об отчислении из аспирантуры в связи с невыполнением плана учебной и научной работы Бадмаева В. С. на основании представления научного руководителя Дегтярева В. И.
Покидая неуютное помещение архива, адвокат в самых изысканных выражениях пожелал его владелице успехов в войне с жучком, а Карина — здоровья и хорошего аппетита.
Не заходя домой, они дозвонились до связного полковника Багрова и передали ему список из тридцати шести фамилий для выяснения, кто из этих людей жив и доступен для общения.
— Нам не совсем удобно звонить вам по телефону, — заметила Карина. — Скажите, как вас зовут.
— Можете звать меня Николаем Сидоровым, — деловито ответил молодой человек, пересаживаясь из автомобиля адвоката в свою служебную машину.
— Богатая у него фантазия, — фыркнула Карина.
— В их профессии фантазия противопоказана, — строго заметил Александр Петрович.
— Как думаешь, люди Багрова на таком количестве фамилий не забуксуют?
— Надеюсь, нет… Иначе было бы непонятно, почему он до сих пор жив. Впрочем, как знать.
Служба полковника Багрова не забуксовала, и на следующий день Самойловы получили полный, но, увы, не слишком утешительный отчет о судьбе всех тридцати шести интересовавших их персон.
Из двадцати восьми тогдашних сотрудников лаборатории Дегтярева за прошедшие тридцать лет двадцать два умерли естественной смертью, один утонул в ванне, трое эмигрировали в Израиль, один выписался из Москвы и исчез в неизвестном направлении, и только один находился в Москве, но в психиатрической больнице по причине старческого маразма.
Что касалось аспирантов, то трое из них умерли от разных болезней, двое выехали в Штаты и Новую Зеландию, и двое до сих пор имели московскую прописку. Восьмому аспиранту, Бадмаеву, была посвящена справка на отдельном листке. Он был арестован за «активное участие в деятельности незаконных сектантских организаций» двадцатого января 1964 года, а ровно через неделю, двадцать седьмого, вместе со следователем Антоновым, который вел его дело, погиб в автомобильной катастрофе при переезде из одного места содержания в другое.
— До чего грубая работа, — возмутилась Карина, — ведь все шито белыми нитками. Смотри, между отчислением из аспирантуры и арестом прошло всего четыре дня: значит, кто-то очень торопил события.
— Да, — подтвердил адвокат, — и способ уничтожения необычный. Как правило, в подобных ситуациях подсаживали к уголовникам, психованным каким-нибудь, и все случалось само собой. Видно, действительно сильно спешили… Если помнишь, Хуарес, и вероятно Дегтярев вместе с ним, вылетел в Штаты двадцать девятого января. Я полагаю, смысл всего этого, — он положил ладонь на лист бумаги, — в том, что Бадмаев должен был исчезнуть до начала операции «Франкенштейн».
— А следователь… Антонов, его-то зачем?
— Мало ли что мог ему рассказать подследственный… В серьезных делах не рискуют. Подумаешь, следователь…
— Надо же, как не повезло человеку, — покачала головой Карина.
— Да, если бы додумался простудиться и взять бюллетень, остался бы жив. Впрочем, сломать себе шею можно на любом деле.
— Но как же все-таки ему сшили дело? Времена, вроде бы, уже были не те… Какое сектантство? Здесь написано: секта тантристов. Это что, связано с Тантра-йогой?
— Да, это была очередная дурацкая история. Ка-ге-бе тогда ополчился на восточные религии. Они, как всегда, не выучили уроков заранее и не понимали разницы между индуистами и буддистами, между буддистами и буддологами, между молитвенным собранием и научным семинаром. От шестидесятилетней дамы, профессора университета, к тому же инвалида, они требовали признания об участии в оргиях. В общем, сплошной скандал.
— Надо бы выяснить, как в это дело попал Бадмаев.
— Фамилия настолько известная, что достаточно было только ее, если он кому-то мешал. Но ты права: выяснить все равно надо.