Уж и не знала я в этот момент — прибить мне его на месте или обнять. Так прибить или обнять? Пока я решала, Мишка шустренько схватил свой поднос, запихнул на него между тарелками мою кружку c недопитым чаем и быстрым шагом порулил прямо к мойке. А мне стало страшно. И весело… Впервые за последнюю неделю… И… Одним словом, легче.
Легче или легче, а до 15.20 я раз сто послала Мишку к черту с его самодеятельностью. И сама не заметила, как оказалась у двери психолога.
Десять минут показались вечностью: за это время я исходила коридор вдоль и поперек, налюбовалась вволю на блестящий линолеум на полу и на красные кирпичные стены, крытые лаком. Как же мне хотелось удрать-то! Ровно в половину дверь мягко отворилась, из кабинета психолога вышла Аня. Довольная! Даже похорошела, что этот психолог только с ней сделал? А сам психолог был тут как тут: сам проводил Аню до дверей и теперь застыл на пороге, поймав меня взглядом. Все тот же черный, сидевший, как влитой костюм, синий галстук и в тон ему рубашка с идеально выглаженным, накрахмаленным воротничком. Красавец, как с картинки…
— Зайдете? — по-домашнему тепло спросил психолог, посмотрев на меня внимательным взглядом.
Сразу почему-то стало уютно. Но и страшно тоже. И гордо вскинув подбородок, сама не зная почему почувствовав себя на тропе войны, я тихо ответила:
— Зайду.
Психолог закрыл за мной дверь, и я с ужасом услышала щелчок замка.
— Чтобы не мешали! — пояснил он, и мне захотелось отсюда удрать. Пусть даже через окно: затемненный кабинет с диванчиком у стены, свеча на столе, интимная обстановка, довольная Аня… Куда я попала!?
— Хотите чаю? — мягко спросил психолог.
Его голос соответствовал обстановке и обволакивал теплыми нотками. Искуситель, к чертям собачим. И зачем я в это ввязалась... все Мишка, Мишка с его восторженностью!
— Кофе! — выпалила я, усаживаясь в кресло.
Вернее, не сразу усаживаясь. Сначала я огляделась, пытаясь пристроить где-нибудь сумку.
— Дайте, я! — сказал психолог, заметив мои мучения. Сумка оказалась осторожно поставленной на лавку у дверей, а я наконец-то села, все более жалея, что сюда вообще приперлась. — Вообще-то кофе вреден для здоровья, вы это знаете?
— В чае не меньше кофеина, — слабо парировала я.
— Вам какой? — не оборачиваясь, ответил психиатр, то есть психолог.
— Черный без сахара.
— Страстная женщина, — с улыбкой сказал психолог, подавая мне чашку. Когда его взгляд мельком прошелся по моим обтянутым «Ливантой» коленкам. И вот зачем мне было надевать сегодня эту миниюбку? — Миша сказал, что у вас проблемы.
По мне прошлась горячая волна. Не, ну какой умник дал этому психологу такой голос! Душа аж поет!
— Миша много болтает, — зло ответила я.
— Он желает вам лишь добра. Это ведь вы тогда с Мишей приходили?
— Я! — мои щеки залило жаром. Надо было не кофе просить, а валерьянку. Благо, что в потемках не сильно-то и видно моего позора.
Психиатр уселся в кресло и, почувствовав между нами преграду в виде стола, я слегка расслабилась.
— Вас зовут Маргарита? — чуть более деловым тоном спросил он.
— Рита, — поправила я. — А вас — Алексей Александрович?
— Вообще-то Александр Алексеевич. Александр, — мягко ответил он, прижимая губы к ободку своей чашки. — На европейский манер звучит лучше, не так ли?
— Но непривычнее, — заметила я после некоторой паузы. Скоро, чего доброго, предложит себя Сашенькой величать. Или Шурочкой? От сравнение сидевшего напротив представительного мужчины с нищим, вечно влипающим Шуриком, мне стало легче. И все же врожденная ироничность частенько бывает очень даже кстати.
— Алексеевич — привычнее? — спросил он, поставив кружку на стол и чуть передвинув свечу, так, чтобы ее свет стал приглушеннее, интимнее…
Я отпила немного кофе. Напиток был горячим и очень крепким. Хороший сорт, дорогой, наверное…
— Нет, Александр звучит лучше, — согласилась я. От Алексеевича тянуло банальностью… Или мудрым теплом… Но не психологом.