Август заканчивался ослепительной красотой уходящего лета. На мелькавшем за окнами автобуса озере сбивались в стаи кричащие на всю округу гуси. Придорожные деревушки тонули в гладиолусах, георгинах и астрах. Из-за заборов светились восковым светом наливающиеся яблоки. Август сиял, радуя глаз. Въехали в проснувшийся город. Открывались прилавки магазинов и окна кафе. Поливалки смывали ночной сор с дорог, прохожие спешили на службу. Но Вася ничего этого не замечал. Какая-то мысль заняла всё его сознание, изменив выражение лица. Обычно он улыбался по дороге на работу, а теперь сосредоточенно смотрел в спинку впереди стоящего кресла, будто там были скрыты ответы на все мировые вопросы.
- Ну вот, Тихонов подписал, можем начинать, - с такими словами вернулся в кабинет сияющий Миша Лидин.
В изоляторе приняли заявку от младшего советника Лидина, чьим голосом пообщалась с ними коварная программа. Варфоломей Шорт не смог устоять от приглашения на беседу сделанного голосом самого Тихонова, хоть и пытался вовсю. Всё это время сам Лидин дозванивался до возлюбленной Васи Бабкина и убеждал её в необходимости прибыть к пятнадцати ноль-ноль в следственный комитет. Убедил.
Игоряша на мониторе притих и заменил своё изображение офортом Франсиско Гойи. Теперь на экране можно было рассмотреть, как склонившегося над камнем спящего человека окружили ночные страхи: нетопыри, филины, сычи и прочие обитатели тьмы.
В центре города прямолинейные многоэтажные коробки времён конструктивизма сменились вычурными постройками стиля арт-нуво, подавляющим всё роскошью ампиром и даже развесёлым барокко. Но и это не развлекло погруженного в себя программиста. На нужной остановке Василий поднялся и вышел из автобуса. В это время позвонил мобильник, пробормотав "да", он начал переходить улицу. Из-за поворота выскочил грузовик фирмы Вольво с огромным, длинным фургоном. Водитель поздно заметил переходящего на красный свет пешехода. Завизжали тормоза, юзом на пол улицы ушёл полуприцеп. Все вокруг замерли. Со своего поста от автомобиля ГИБДД стремительным шагом к месту аварии двигался высокий, молодой сержант. Из медпункта бежали с носилками два могучих санитара и одна хрупкая медсестра. Возле открытой двери машины сидел на асфальте бледный как кефир водитель. Рядом с ним незадачливый Вася Бабкин, обливающийся кровью из разодранного уха с нелепой улыбкой на лице. Он повторял только одно слово "Игоряша".
Глава 6
Игоряша командовал вовсю. Он с упоением управлял подготовкой помещения. Двести тринадцатый кабинет на втором этаже находился в самом конце коридора. Этот закуток был переоборудован из подсобки, оттого помещалось в нём всего пять предметов: канцелярский стол, крутящееся облезлое компьютерное кресло, маленький двухэтажный столик на котором стояли: системник, монитор, клавиатура, мышь, и принтер со сканером на втором этаже, стул для посетителей и высокий под, самый потолок, узкий шкаф для документов (в котором хранился электрочайник, две кружки и запас чая с печеньем). По подсчётам программы получалось, что гостей будет не меньше семи, значит надо было найти и принести ещё шесть мест для сидения. Три разнокалиберных стула Мише Лидину удалось со скандалом утащить из разных коридоров, ещё два отжалели ему в комитетском буфете, как порядочному парню, с некоторой надеждой миловидной буфетчицы на продолжение знакомства. А последний пришлось просить у Тихонова, одновременно приглашая его на апофеоз следствия. В промежутке между этими организационными делами понадобилось следователю совершить хадж в уже знакомый ему медицинский пункт. По просьбе Игоряши проведать Васю, а заодно и произвести очередную перевязку своего боевого ранения.
Бабкин, украшенный чалмой из бинта, порывался сесть на постели, чему всячески препятствовала хрупкая, но настырная большеглазая медсестра. Она моментально переключилась с головы одного друга на руку другого, стоило только Лидину заглянуть в палату к несчастному программисту. Посовещавшись решили, что больному (Васе) можно будет поприсутствовать на мероприятии, но не более десяти минут и исключительно под присмотром медсестры, после чего Михаил убежал на поиски недостающих произведений мебельного искусства достойнейших последователей мастера Гамбса.
Так или иначе, но к двум часам дня все хлопоты были закончены, стулья принесены и расставлены, пыль вытерта, на столе водружён графин с водой и два стакана, позаимствованные у соседа. Первым из КПЗ доставили Льва Карцера. Он уселся на ближайший к окну стул и немедленно начал жаловаться Мише на то, что умрёт прямо здесь от свалившихся на него репрессий.
- Вам будет стыдно, молодой человек, когда ваши внуки спросят вас, почему вы травили несчастного, совсем больного еврея. Служили кровавому режиму, противному интеллигенции и вообще, креативному классу. Он хныкал до тех пор, пока из ниоткуда Игоряша не потребовал заткнуться. Памятуя о гласе божьем, Лев слегка струхнул и замолк.
Следующей доставили Валентину Петровну. Она находилась в полусонном состоянии, с некоторых пор ставшем для неё обычным. Было заметно, что лечение шло хорошо, но неспешно. Вдовушка разместилась в углу между окном и шкафом, стараясь слиться со стенами кабинета. Свет из окна падал на её лицо так, что глубокими тенями подчёркивал больные, тревожные глаза.
Следующими прибыла парочка из медпункта и разместилась рядом со входом, чтобы, когда придёт время, не отвлекая остальных покинуть собрание. Игоряша поприветствовал своего "папашу" с экрана и вновь заменил своё изображение на испанскую гравюру. Варвара Николаевна появилась одновременно с шефом - Тихоновым. Последнему было предложено место за столом, но он отказался и сел у стены, напротив. А девушка устроилась впереди и справа от него.
Последним, практически ровно в три, с шумом возник в дверях экстрасенс. Он зацепился за ножку стула и тут же на него сел. Варфоломей Шорт был прекрасен: чёрный костюм, галстук бабочка, гладко зачёсанный пробор негустых тёмных волос и ироничная усмешка. Казалось, что он главный триумфатор на этом собрании.