Я сел в лодку, и мы поплыли, прочь от света, вскоре он вовсе скрылся в тумане, боль в животе по мере того, как мы отдалялись, отступала. Я опустил руку в воду, она была холодная и густая, она начала меня затягивать и медленно подниматься по руке, я дёрнулся всем телом и вырвался из воды. Мы подплыли к берегу, я сошёл на гранитные плиты, обмытые волнами, но двери, через которую вошёл сюда, не было. Гранитная площадка уходила в даль под мрачным небом, я пошёл прочь от воды по гладкому камню, стараясь представить дверь. Налетел сильный ледяной ветер, я вжал голову в плечи и медленно плёлся, куда глаза глядели. До меня донеслись одиночные крики. «Ветер завывает, наверное», – подумал я, но чем дальше уходил от водоёма, тем громче становились голоса, вскоре стали различимы слова на неизвестном мне языке, вперемежку с мужскими и женскими стонами. Впереди мерцало зарево, я ускорился, подойдя ближе, увидел толпу людей в рваной, окровавленной одежде. Они что-то ели и отбирали друг у друга, я присел на корточки, чтобы они не заметили меня и стал наблюдать. Женщина подкралась сзади к мужчине, который, что-то грыз, стоя на коленях, запрыгнула ему на спину и откусила ухо, он взревел и соскочил на ноги, а она побежала прочь, жуя на ходу его плоть и веселясь. Её схватил другой мужчина, повалил на каменную площадку и начал насиловать, целуя окровавленное тело. Она визжала и царапала ему спину, а он смеялся. Я пригляделся, что же это они жрали такое, они отгрызали куски и разрывали человеческий труп, из моей груди вырвался стон. Женщина из этой толпы повернулась в мою сторону, она прислушалась, но меня не видела, я понял, мы находимся в кромешной темноте, только почему-то мне их видно, а они ничего не видят, только на слух находят друг друга, насилуют, убивают и съедают. Я заплакал от всего этого кошмара. Сидел, закрыв ладони руками, и плакал, мне казалось, что никогда уже не проснусь. Неожиданно я провалился сквозь землю и полетел вниз.
Проснулся в холодном поту, боль постепенно отпускала, я лежал в кровати и силился понять, что произошло, мне было по-прежнему страшно от увиденного. Дверь открылась, я вздрогнул, услышал голоса Ани и Светы, они вернулись и что-то весело обсуждали, я встал с кровати, держась рукой за живот.
– Как вы думаете, есть ад? – Обратился я к ним.
– Я стараюсь не думать об этом. – Ответила Аня. – Меня грузят такие мысли.
– Ну, и зря. – Я вздохнул. – А ты, Света, тоже не думаешь?
– Думаю и очень много. – Света улыбнулась. – Но сейчас не то время, чтобы говорить об этом, я понимаю, ты сильно переживаешь из-за Марины, но есть ещё и рай, я верю, что она там.
– Дело вовсе не в этом, забудьте.
ГЛАВА 3
– Прошло уже полгода со дня гибели Марины. – Аня сделала большой глоток вина из бокала.
– Я знаю. – Ответил я сухо.
– Ты сам не свой всё это время. Жизнь продолжается.
– Я сильно устаю.
– От чего?
– Я пишу картины, ты устроила выставку, стараюсь наклепать шедевров. – Я усмехнулся.
– И о картинах, кстати, они у тебя мрачные, в серых тонах, кроме, конечно, гор.
– Ты предлагаешь раскрасить их яркими цветами? – Я достал из портсигара самокрутку, послюнявил и прикурил, глубоко затянулся. – Знаешь, а ты права, пора снять маску страдальца, пройдёт выставка и всё изменится.
– Я думаю, тебе стоило бы сейчас её снять, ребята переживают за тебя. – Аня взяла у меня косяк и затянулась.
– Они не за меня переживают, им неприятно моё общество, скорее даже общество моего настроения. – Я передал самокрутку Анне.
– Ты рискуешь вылететь из группы. – Аня затянулась и косяк затрещал. – Что ты тогда будешь делать? Пачкать холст серыми красками?
– Давай отложим этот разговор, я хочу тебя без Светы и Марины. – Я положил руку на ей колено и прищурил глаза.
– Ты не умеешь переводить тему разговора. – Аня вздохнула. – Если тебе это поможет.
– Нет, не поможет. Не надо делать мне одолжение. – Я убрал руку. – Когда ты стала такой жеманной?
– Я всегда была такой, просто рядом с тобой раньше было легко отдаваться безумию, не только в мыслях, ты дарил свободу, жил безрассудно, и это заряжало энергией и позитивом.
– Я сам тогда не был свободен. – Я усмехнулся. – А теперь, когда я освободился от гнетущих мыслей, перестал дарить свободу другим. Может, то была совсем и не свобода и позитив, а просто состояние, в котором я прятал свою тоску и боль, разъедающие изнутри.
– Да, и твоё общество не тяготило, а сейчас ты растворился в своей депрессии, она проела в тебе дыру и вырвалась наружу, поглощая всех вокруг. – Аня затянулась. – Перестань оправдывать всё это говно, живи, дари людям радость и свободу, как раньше. Иначе я не смогу продавать твою музыку и картины.