Единственным стимулом отправиться на работу в данный момент могла служить лишь вторая чашка кофе, но только уже в конторе. Арефьев встал, прошёл в коридор, где после недолгих раздумий надел ветровку и вышел. Уже на ступенях подъезда похлопал себя по карманам, проверяя сигареты, документы и ключи от машины.
* * * * *
Погружённый в темноту дом титулярного советника Гофштауса спал. Сквозь занавешенные окна лунный свет падал на широкие подоконники, освещая горшки с геранью и колючими стрелами алоэ. Едва слышно тикали настенные ходики.
– Мама, мамочка, – раздался жалобный девичий голос, и тут же в глубине дома послышались скорые шаги босых ног. Ещё через мгновение дверь распахнулась, и в тёмную спальню вбежала простоволосая женщина в едва наброшенной на плечи тёплой шали.
– Что, моя девочка? Что, Лизонька, опять? – спросила она, опускаясь на колени перед кроватью. На постели сидела юная девушка, совсем подросток, с заплаканными глазами.
– Опять? Он что-то тебе сказал наконец? – переспросила мать. Девушка отрицательно покачала головой.
– Не бойся доченька, это всего лишь сон. Ну, хочешь, я посижу с тобой до утра? – спросила женщина, поправила на себе шаль и попыталась уложить дочь на постель, и та, не сопротивляясь, покорно прилегла.
– Я не боюсь, маменька, – ответила девочка, уже лежа под одеялом и улыбнулась. – Он совсем не страшный, он красивый, а доктор сказал, что это не болезнь и скоро пройдёт.
Женщина дождалась, когда дочь уснёт, затем прилегла на короткий кожаный диван и тоже задремала.
Наутро вся семья собралась за завтраком. Сам хозяин дома, мужчина весьма зрелых лет с окладистой бородой расправил на груди салфетку и сердито принялся поглощать завтрак. В столовой повисла напряжённая тишина, и только титулярный советник продолжал бряцать вилкой, как будто не замечая, что домочадцы так и не прикоснулись к трапезе.
Наконец, он нервно вытер губы салфеткой, бросил её на стол и внимательно посмотрел на младшую дочь. Девушка в чрезвычайном волнении теребила край скатерти, низко опустив голову. В полной тишине спокойный голос главы семейства прозвучал угрожающе:
– Елизавета, твоё упрямство уже становится неприличным. Изволь собраться и после завтрака немедленно отправляйтесь с маменькой к знахарке. Доктор сказал, что это единственная возможность избавиться от ночных кошмаров.
Сказанное было понятно всем сидящим за столом. Неясно было только упрямство Лизы, которая упорно отказывалась ехать к целительнице.
Странный сон преследовал младшую дочь Елизавету почти с рождения. Многочисленные визиты к докторам, среди которых были и светила с мировым именем, не дали результатов. Все врачи хором советовали либо съездить на воды в Баден-Баден, либо воспользоваться средствами народной медицины, а проще говоря, сводить дочь к бабке-целительнице. Первое уже делалось неоднократно, поэтому именно на втором настаивал папенька. Елизавета ослушаться отца теперь уже не смела.
*******
Пролётка, поскрипывая рессорами и с трудом преодолевая вязкую грязь, остановилась подле покосившейся избы. Убогость строения усугублялась её месторасположением, а стояла она на косогоре ниже проулка, и поэтому, почерневший от времени, конек крыши находился едва ли выше уровня дороги. Обстановка была настолько мрачной и удручающей, что даже матушка Елизаветы, до этого полная воодушевления, сникла. Боясь ступить в грязь, она попросила возницу бросить пару досок, что тот и сделал, беззастенчиво оторвав их от покосившегося палисадника. Подобрав юбку и проявляя недюжинную отвагу, матушка ступила первой. Возница неожиданно сделался галантным, подал ей руку и провёл по доскам во двор, который немногим отличался от переулка.
Матушка поскользнулась на покрытом тонким слоем грязи деревянном подобии тротуара, но смогла удержаться и вошла в дом. Елизавета робко последовала за ней. В сенях пахло плесенью и мышами, но в комнатах оказалось неожиданно чисто. Очевидно, для борьбы с сыростью в доме топилась печь при открытых окнах. В углу комнаты ярко горела лампада, и это было единственное, что развеивало полумрак – окна, выходящие на склон холма, света практически не пропускали.
За столом сидела женщина неопределенного, от сорока лет, возраста. Перед ней, развалившись, спал кот. Он услышал шум, лениво поднялся и спрыгнул на пол, как будто освобождая хозяйке место для работы.