«Отпустите меня, а? Я же всё равно ничего не видел, проснусь ― даже не вспомню, что со мной было. Ну, пожалуйста! ― господи, слышали бы меня сейчас пацаны…»
«Невидимка» хмыкнул.
― Отпустить, говоришь? Конечно, конечно, ― и в его голосе появился неприятный холод, ― но проучить тебя придётся, уж извини! ― было очевидно, что он просто надо мной издевался. ― Не надо было в чужой сон влезать. Так что сейчас ты проснёшься и снова будешь дома. Только особенно не радуйся. Там тебя никто не вспомнит, будто и не было никогда глупого мальчишки. Никто не вспомнит, ― повторил он, и его последние слова прозвучали иронично и грустно. Словно он сам пережил подобное.
Я даже не успел переварить сказанное им, как оказался дома, только не в своей кровати, а на диване в гостиной. Отдышавшись и убедившись, что нахожусь в безопасности, а мои руки целы и здоровы, облегчённо простонал: «Ну и приснится же такая дрянь!»
За окном было хмурое зимнее утро, на часах ― уже десять, в школу, конечно, опоздал, но меня это не расстроило. Я вообще не заморачивался вопросом: пойти сегодня или нет? Надо же было успокоиться после такого кошмара, хотя с ребятами договорился сходить на каток, но это же после занятий.
Дома никого не было: родители ― на работе, а бабушка с сестрой гуляли. При мысли о младшей сестре я невольно улыбнулся: кто бы мог подумать, а ведь пять лет назад, когда мама привезла Лену из роддома, такой скандал закатил, ужасно ревновал. Сейчас самому стыдно вспомнить. Я игнорировал её очень долго, но лишь до того момента, когда мама дала мне подержать сестру на руках. Сентиментально, да? Но факт, мне было десять лет, и именно тогда я «принял» Лену.
Слабенькая сестрёнка часто болела и плохо росла. Худая, с большими грустными глазами, она никогда не хныкала и не капризничала, даже когда ей делали уколы. Просто держала меня за руку и тихо просила: «Не уходи, Ни́ка!» Она почему-то звала меня Ника, а не Коля, как мама, или Ник, как остальные. Мне это нравилось.
А ещё она не выговаривала букву «р», даже логопед с ней занимался, но пока не помогало. Сестрёнка часто просила меня взять её на руки и кружить по комнате. Как же звонко она смеялась при этом: «Ещё, Ника, ещё!» Мама не разрешала мне так делать, очень боялась за Лену. Но мы с сестрой её не слушали, это был наш секрет.
Последнее время я часто взрывался по пустякам, орал на всех, даже на бабушку, но на Лену ― никогда. Родители вздыхали: «Ему уже пятнадцать, и когда, наконец, закончится этот ужасный переходный возраст?» О боже, можно подумать, сами такими не были! Я просто хлопал дверью и уходил к себе, надев наушники, чтобы не слушать их вопли. Лена тихо скреблась в мою дверь, и я её впускал. Она молча сидела на диване, играя с тряпичным зайцем или рассматривала картинки в книжках. Но мне всегда становилось легче на душе, просто потому что был не один.
Вот почему в тот момент я прежде всего подумал о младшей сестрёнке. До окончания занятий в школе ещё было время. Сидеть дома не хотелось, поэтому взял футляр с коньками и пошёл на улицу. Решил побродить немного. Думал, может, увижу, как Лена играет на детской площадке, и успокоюсь. А то было так муторно, словно это дурацкое: «Никто тебя не вспомнит!» ― и в самом деле могло сбыться.
Но в сквере у дома ни бабушки, ни Лены не оказалось, и я без цели бродил по улицам. Ужасный сон никак не выходил из головы. И тут около магазина увидел маму. Она приближалась ко мне с нагруженной продуктами сумкой и при этом умудрялась говорить по мобильному. У меня сердце защемило в предчувствии неприятных вопросов о школе. Мама подошла почти вплотную, чуть-чуть не задев, но… даже не посмотрела на меня, просто переложила мобильный в другую руку и всё.
Так увлеклась болтовнёй, что не заметила сына, прогуливающего школу? Только не моя мама! Я повернулся и крикнул ей вслед: «Мам!» Она обернулась, скользнула по мне взглядом, пожала плечами и ушла. Что это было, а? Неужели тот тип из сна оказался прав, и даже мама меня не узнала. Бред какой-то.
Беспомощно прислонился к стене магазина, пытаясь прийти в себя. Чехол с коньками медленно сполз с плеча и упал на ногу, больно ударив по пальцам. Я даже не вскрикнул, сейчас мне было куда больнее. Сердце бешено колотилось, спина снова взмокла. Закинув чехол на плечо, почти побежал в сторону строительной площадки. Там работал папа, и в это время он с ребятами из бригады обедал в кафешке неподалёку.
Я застал их выходящими из дверей кафе, смеющимися над каким-то бородатым анекдотом. Папа хохотал вместе со всеми. Он прошёл в шаге от меня, так близко, что при желании я мог бы до него дотронуться. А его приятель, дядя Петя, чуть не налетел на меня и пробасил, извиняясь: «Прости, дружок, не заметил тебя. Ты в порядке, чего бледный такой? Иди, кофейку, что ли, попей», ― и пошёл вслед за папой, окликая его: «Подожди меня, Михалыч, не спеши, работа не волк!»