Я хочу ударить по своему лбу — луна. Если бы я увидела луну в своём видении, предполагая, что я могу увидеть ее при раннем восходе солнца, я могла бы знать, когда именно произойдёт убийство. В любом случае, через пару дней. Это будет достаточно узкое окно? Несмотря на это, если семья Уэлш всё ещё жива, утром, я обязательно вернусь к своему видению и буду смотреть на луну.
Я ступаю по дорожке, по которой мы поднимались вчера, и пронзительный холодок пробирается сквозь меня. Она выглядит свежеочищенной, даже несмотря на то, что шёл снег менее часа назад. Проклятье, эти дорожки с подогревом. Ещё один момент от Софи. Рада, что она в моей команде.
Мое дыхание становится отрывистым, когда я заставляю поставить одну ногу перед другой, руки сжаты в кулаки засунуты глубоко в мои карманы. Здесь, сегодняшней ночью, я не застрахована от физического вреда, как когда я в видении. Я не совсем беззащитна, но я определенно не непобедима.
Я здесь; это по-настоящему.
И если кто-то выйдет с ножом, он совершенно точно сможет искромсать меня на лоскуты. Итак, что мне делать? Звонить в звонок? Входить и смотрите, если кто-нибудь дома? Если сегодняшний вечер не та ночь, ни одну из этих вещей не будет легко объяснить.
Пройдя так далеко, у меня заканчиваются идей в этот момент, когда они мне больше всего нужны.
Я медлю оглядываясь, осматривая собственность. Нет машин в поле зрения, кроме моей, никаких следов, которые я могу увидеть. Но кто-то мог убивать их прямо сейчас, и я просто смотрю, как турист, и… На коротких перилах, которые идут рядом со ступенями, ведущими с крыльца в гараж, есть тёмное влажное пятно. Я медленно иду к нему, потому что знаю, что, если я позволю себе быстро двигаться, я полностью потеряю контроль и с ужасом убегу на свою машину. Предположительно я протягиваю один палец, чтобы коснуться пятна, хотя я уверена, что уже знаю, что это.
Кровь.
Моё лицо поворачивается назад к входной двери. Должна ли я войти? Попытаться спасти их? Насколько хорошо я смогу угнаться за вооружённым убийцей? Кроме того, я знаю, что если бы всё случилось так, как я видела их в своём видении, то два родителя наверху находятся вне всякой помощи, и Дафни уже была изъята из дома. Где… вот ещё пятно.
Может быть, в конце этой тропинки я найду Дафни.
Или убийцу.
Или обоих.
Я дрожу, но продолжаю медленно двигаться, моргая в лунном свете, следуя за каплями крови, словно за хлебными крошками в сказочном лесу. Они ведут за угол дома, и, они расходятся от прогреваемой дорожки, и теперь я могу идти по следам. Намного легче. Они идут прямо к большому сараю на заднем дворе, который выглядит ужасно, как сарай, где Николь была убита в будущем, которое я предотвратила три месяца назад. Но каждый раз, когда я вспоминаю эту ужасную сцену, она переворачивает мой желудок, и, ещё хуже, когда сталкиваюсь с похожим сараем в реальной жизни.
Хлипкие грабли прислоняется к двери, наполовину погребены в снегу, но это всё, что у меня есть. Я протягиваю руку и хватаю их, как бейсбольную биту, обе руки готовы размахивать. Комок снега падает позади меня, и я чувствую себя невероятно глупо — не говоря уже о своей беспомощности, но я не могу уйти.
Мое сердце стучит, и я делаю мелкие шаги к двери, которая находится на несколько дюймов приоткрытой. Я почти в пределах досягаемости, я вообще не дышу; моя грудь слишком напряжена, чтобы втягивать воздух. Я даю себе одну секунду, чтобы вспомнить, сколько храбрости потребовалось, чтобы тогда броситься и положить себя между Кларой и нападавшим на вокзале в прошлом году, и я вызываю это чувство снова, я бросаюсь чтобы открыть дверь и сжимаю обе руки на рукоятке грабли.
Грабли падают в снег с приглушённым хрустом.
— Дафни?
Нечеловечески широкие глаза смотрят на меня оттуда, где маленькая девочка присела в углу сарая для инструментов, покрытая кровью. Честно говоря, я в шоке, ей удалось выйти из дома, не оставив больше следа, чем капли, за которыми я следила. Должно быть, она бежала на чистом адреналине, едва касаясь земли с каждым шагом. Спереди ночная рубашка пропитана и выглядит чёрной в темноте. На её щеках, где она вытирала слёзы — видны мазки красного цвета — жуткая маска, нарисованная пальцами.