– Дети старухи Анны, – ошарашенно произнёс Степан. – И девочка перед нами совсем не Варя, а…
– Умершая внучка ведьмы, – закончил я за друга начатую фразу.
Девочка скончалась примерно в шесть лет. Никто не испытывал жалости к ребёнку из-за образа жизни старухи Анны. Чем болела девочка, никто толком не знал. Да и не интересовались люди, что в семье чёрной колдуньи происходит. Кто-то говорил, что она в лесу заблудилась, замёрзла сильно и заболела воспалением лёгких, сгорев за несколько дней. Другие довольно утверждали, что так ей воздалось за чёрные дела, которыми её семья промышляет. А третьи лишь разводили в стороны руками, не желая распространять беспочвенные слухи и принимать чью-либо точку зрения. Так или иначе, внучка умерла. С той поры многое поменялось в семье старухи Анны. Всё больше они становились затворниками. Вокруг своего участка забор обновили, хотя раньше и не помышляли, чтобы дыры в прогнившем частоколе залатать. Несколько окон, что выходили на главную улицу в деревне, заколотили, другую часть завесили чёрными шторами. Дети перестали ходить в школу, хотя до того не пропускали ни дня. Даже не болели почти. И учились хорошо, преподаватели хвалили их.
И только сейчас я заметил, что, как и все в деревне, свыкся с выражением «дети старухи Анны», что уже и не представлял, как их можно назвать «внуками и внучками старухи Анны». Настоящих детей ведьмы, а были у неё сын и дочка, мы давно уже не видели. Как приехали внуки в деревню – никто не заметил и не узнал. Сами как-то объявились в отмеренные непонятно кем дни и стали тут жить. Анна относилась к ним как к детям. Сперва внуки и внучки пытались завести знакомства и подружиться с местными детьми. Но в компанию их никто не брал. Старший внук, тот, что шёл сейчас с филином на плече, и, по всей видимости, его сестра с волком ко мне в друзья набивались, но я пропустил мимо ушей все их предложения. А потом, по весне, младшая внучка умерла. Внучка, которая сейчас вернулась с того света и смотрела на нас немигающим взором…
Мы со Степаном как вкопанные стояли на крыльце дома Гаврилы, наблюдая за медленно приближающимися детьми старухи Анны. Мой внутренний голос говорил, что пока ещё рано прятаться в доме, что я увидел не всё, что должен был. И второй «я» был абсолютно прав… Третьей из темноты появилась сама ведьма. Она ползла по земле, подтягиваясь руками, и скалила рот в кривой ухмылке. Рядом с ней кралась чёрная кошка, щурясь зелёными глазами и покачивая из стороны в сторону хвостом. Последней из темноты появилась ещё одна внучка старухи Анны. Девочке было двенадцать лет. Она единственная, кто ещё выходил на деревенские улицы и не сторонился людей. Однако без особой надобности она в разговоры не вступала, разве что в магазине, когда товары какие-нибудь для дома покупала. На её плече сидела чёрная ворона, а рядом с шипением ползла змея. И, судя по отсутствию жёлтых пятнышек на её голове, девочку сопровождало ядовитое пресмыкающееся. Платье на ней было точь-в-точь, что и на старшей сестре.
Все четверо приближались в абсолютной тишине. Только звери иногда подавали свои разномастные голоса, да умершая внучка на крыльце перед нами не прекращала злобно хихикать.
Я времени даром не терял, мысленно перебирая те истории, которые записывал в тетради. Но ничего даже близко похожего там не было. Ни кукол, ни заколдованных чёрной магией животных, ни самих детей старухи Анны. Я запоминающиеся кошмары с их участием не смотрел. Потому очень подозрительно отнёсся и к тому, что произошло в хате бабы Юли. И тут на тебе: сразу внук и все внучки, да ещё сама старуха, полная сил и желания избавиться от меня со Степаном.
– Заходи! – прорычал Степан мне на ухо и буквально силой впихнул внутрь летнего домика Гаврилы.