– Ознакомились? – поинтересовался Леонид, наблюдая за моими действиями.
– Ага, я не силён в договорах на оказание… э-э-э… услуг такого рода, – сделал я упор на предпоследнем слове, перебирая пальцами воздух, – но сам договор, конечно, очень формальный.
– Это да, – не моргнув глазом, согласился художник. – Все процедуры описывать я не могу, это коммерческая тайна. Не хочется делиться наработками, к которым я шёл всю свою жизнь. Но в остальном всё указано, в том числе и моя готовность в непредвиденных ситуациях нести ответственность…
– А такие бывали? – подавшись вперёд, спросил я.
– Пока нет, – пожал плечами художник. – Но указать-то я должен. Мне кажется, так будет максимально честно.
– Почему здесь стоит цифра шесть, а не пустое место? – я поставил указательный палец на текст договора.
– Потому что до него у меня было пять подобных договоров.
– Все закончились успешно?
– Иначе и быть не может. У всех, с кем я имел дело, в жизни происходили заметные улучшения. Дела шли в гору, пропадал негатив и плохое настроение. Правда, нужно и самому захотеть устранить отрицательную энергию. Это не прописано в договоре, но само собой разумеющееся условие. Ни один обряд не принесёт успеха, если человек программирует свой мозг на неудачи. Хотите, я допишу эти строчки в договор? Никогда не поздно изменить его и сделать более полным, – он подмигнул мне и достал ручку из сумки.
Доверять Леониду я не мог. Всё моё нутро противилось незнакомому художнику. Да и этот формальный договор… Баба Юля никогда никаких бумажек не давала подписывать тем, кто к ней приезжал за помощью. Всё было основано на вере и доверии. Не хочешь – дело твое, а хочешь – просто делай то, что она говорит. Чем больше я общался с этим художником, тем больше мне казалось, что я его знаю…
Леонид снял колпачок с ручки и принялся дописывать озвученный пункт в договор. Правда делал он это очень необычно. Писал слева-направо. Начинал слово с последней буквы…
– Как вы интересно пишете, – заметил необычность и Степан.
– Не знаю почему так, – художник закусил нижнюю губу, старательно выводя буквы на договоре. – И никогда не задумывался. Наверное, в детстве так родители научили. А сейчас уже и не представляю, как можно писать иначе… Готово, – он подул на лист бумаги и явил нам две дописанные строчки, говорящие о том, что Ф.И.О. должен сам поверить в успех обрядов Павлова Л.Е.
– Подпишешь, Макс? – вопросительно уставился на меня Степан.
– Вы с другом посовещайтесь, я заставлять не буду. И чтобы не мешать вашей беседе, выйду пока на улицу, – художник поднялся с табуретки, поправил смявшиеся брюки и проследовал на крыльцо дома.
– Решайся, Макс, ничем же не рискуем. Всё равно ведь в этом шаре новогоднем находимся. Может, здесь всё ненастоящее. А если выгорит его предложение, так и вообще красота…
– То есть тебя не интересует, как он сюда попал, как он увидел похороны, которые были лишь в моём сне, почему деда он того нарисовал? – несколько грубовато сказал я, вспылив.
– Меня это интересует, Макс, – положив руку мне на плечо, спокойным тоном произнёс Степан. – Ты прав, я не могу найти объяснений всем этим вещам кроме того, что и я вижу все твои кошмары…
Значит, он думал о том, что и я… Предполагал, что странного художника могло засосать в те фантазии, которые окружают меня. Допустим…
– Но от этого договора не исходит никаких опасностей. Подпишешь, он попробует. Ничего не получится – и ладно. Делов-то! Вдруг это всё вообще понарошку?
– Такие вещи не делаются понарошку. Ни один договор в жизни не подписывается просто так… – тихо пробурчал я, сжимая до боли кулаки.
– Леонид? – позвал художника Степан. – А могу я за друга подписать договор. Он сомневается и не может принять окончательного решения.
– Что ты делаешь? – зашипел я на друга, но он жестом приказал мне успокоиться и замолчать.
– Да, конечно, – художник с широкой улыбкой вернулся обратно и сел на своё место. – Максим, я понимаю ваше замешательство. Не хотите – не надо. И уважаю ваше решение, Степан. Пойти за другом в огонь и воду – очень ценное качество, которое сейчас имеется далеко не у каждого. А раз вы согласны, то давайте подпишем да я пойду в свой дом, а то скоро утро, а я ещё не ложился. Не хочется потом весь день провести в кровати с тяжелой головой.
– Подписывать кровью надо? – зачем-то спросил я, делая свой голос максимально грубым и недовольным.