Изойдя девяностых гноем,
Мы осеннюю смыли депрессию.
Ждем весеннее обострение,
Гоним зимнюю эпилепсию.
А зеленые насаждения
Встретят летнюю паранойю.
В экстренном положении
В непредвиденных обстоятельствах
Пробудились инстинкты "важные".
Аппетит мной давно заброшенный
Снова гложет слюнные железы
Под бомбежкою неприятельской,
На любовь потянуло барышню,
И, своей головой взъерошенной,
Она тычется птицей-Фениксом,
Возродиться из пепла требуя,
В своем роде, теперь продолженном,
У попавшегося под руку
Бедолаги, в штаны наклавшего,
Но жующего, и не брезгуя.
Гляньте — щеки и рот в пирожном.
Чтобы здесь и сейчас все вздрогнуло
И разбрызгалось в крыши кашею?!
Вот и мне в это мало верится
Даже в экстренном положении.
И хотелось бы подготовиться
Но ведь это все так негаданно.
Только стрелка послушно вертится
Выполняя свое служение
Чтоб, когда наконец остановится,
Заглянуть нам туда с отрадою.
Гипермаркет
Есть многое. Многое в малом,
Где хаос с прогрессом — одно.
Товара за даром навалом,
Но все в сочетании с НО
Есть древность,
но древность содома.
Есть пир,
но во время чумы.
Есть верность
в словах костолома.
Есть мир
только ради войны.
Есть юмор в улыбке садиста.
Есть вера на лицах пьянчуг.
Мистерии грез онаниста.
Иконы в наколках бандюг
Есть мудрость в зрачке крокодила.
Есть плюс в изголовья холма.
Есть юность в душе педофила
Есть вкус в поеданьи дерьма
Есть очень широкие взгляды
на узкий проем между ног.
Есть прения, споры, дебаты -
ходить или нет без порток
Есть тысячелетия своды
хранящие памяти плеть.
Есть личное право свободы -
наверх или вниз полететь!
Глоток
Распутье, бедлам кромешный.
Под кожей играет вьюга.
Скрипач натянул, нездешний.
Струну мою слишком туго.
Рой фар, тормоза шальные
Шеренги гетер — "патриций",
Вонзив коготки стальные,
В мозгу копошится "птица".
Но только тепло иконки,
Сосны тишиной — как шелком.
И крест на шнурочке тонком.
И пламяце свечки желтой…
Го рода пороки
Города пороки,
Окна общежитий,
Сеть переплетений
Разных судеб нитей.
Города пороги
Въюга заметает.
Голос невезений
Тихо остывает.
За окном истошно
Толь собаки воют,
Толь во тьме горою
Пир для полуночных.
Веки сны цепляют.
Тихо засыпаю.
Город Весна
Так блестит стеклом и сталью,
Что глаза болят.
Красно-рыжий, аномальный
Городской закат.
Полон запаха резины
Воздух за окном
Остановленной машины
Отзвук замер в нем.
Пролилась слепяще-алых
Рельсов колея.
В недостроенных кварталах
Спит душа моя.
Спи тебе нельзя иначе
В города черте.
Я себя узнал в горячей
Ржавой чистоте.
Готовятся
Шинелью темной
Старый клен у дома.
Наверное готовится к войне
Листвой обернут,
Мертвою, гнилою.
Чего-то ожидает в тишине.
По крысьи буро
В рощице дворовой.
Вороны хмуры.
Лист прилип к земле.
Чего-то ждут…тут,
Слишком уж сурово.
А может быть… готовятся к войне.
Дети
Грязные пьяные дети,
Чистых пороков комок.
Плоской луною им светит
Ночью рекламный щиток.
Практикой "здравого" смысла
Напрочь они лишены,
"Комплексов глупых" и мыслей
"Ложной" морали стены.
С клеем пахучим пакетик,
"Пульс обновлений" в крови.
Грязные, пьяные дети -
Всходы бездарной любви.
Для Вас
Меня самого уже нет.
Я высохший мох на поленьях.
Я тающий жар уголька,
Танцующий цвет.
В межличностных хитросплетеньях
Меня самого уже нет.
Я тысячи блесок в песках
Ручьев тепловодных и парких.