«О, дорогой, что делать мне, —
Гостей я к свадьбе пригласила,
Они смеялись, я — грозила,
А смерть — стояла в стороне.
Они сказали — мертвый вы
Что вас люблю — они не знали;
И вот — дорогу указали
Среди кладбищенской травы.
Вот видите? — она опять,
Как если б вас я не любила;
Она мне сердце ослепила,
Чтоб как-нибудь его унять.
Какой пустяк, к чему они —
Кресты и плиты и ограда?
Вы рады мне? — Я — очень рада!
Эй, колокол, звени, звени…»
***
Она смеялась, но глаза её
Смотрели строже мертвого покоя, —
Как очи ангелов, умерших стоя,
Проклявших вдруг могильное жильё.
И прочь пошла по узенькой тропе —
С поклонами направо и налево
Как некогда, уже венчальной девой,
С любимым шла в взволнованной толпе…
И я бежал, — я мог еще бежать! —
К жилым домам и к радостям заботы
Чтобы кружиться в них и дни и годы,
Чтоб просто — жить и разум удержать.
Легенда есть: среди времён иных
Для смертных чашу чудного забвенья
Прислали боги, чтобы жизни звенья
Не прервались отчаяньем живых.
Испив забвенье, вновь живут они.
Я пью его, я пьянствую все ночи.
И дни мои — тревожней и коротче
Пока не вспыхнут звездные огни.
И верен я моим неверным дням,
По прежнему волнуют их приходы;
Люблю и легкость ясную природы,
И сумрачность тяжелую в камнях.
Но простоты уж нет! В каком дворце
Её я видел, — сердцем или взглядом? —
Шла, как дитя, она со мною, рядом,
С невыносимым счастьем на лице.
И как сказать: не будет никогда! —
О, как она сияла первым цветом
Для всех, всегда, везде, как в дне согретом
Из облаков зарёвая гряда.
И знаю я: восстанет вечность вновь,
И даже так — и в бедственное время,
Свободно станет в боевое стремя,
Чтоб жизнью билась жаркая любовь.
Еврею
Мерцая солнечным виденьем
У скал горючих и воды
Под снежно-розовым цветеньем
Растут Израиля сады.
По городам простерты сети
Цивилизаций, но вблизи —
Все те же ослики, и дети
Шумят в божественной грязи.
Ресницы их пречудно длинны
И взоры древние горят, —
О них библейские былины
Псалмами в храмах говорят.
На холмах ночь в прохладе млеет,
Она — как сон веков святых,
И ветер звездный тихо веет
Для добрых, мудрых и простых.
О, близок день такого света,
Когда народы — твой и мой,
По слову вечного Поэта, —
Сольются радостью земной.
Но помни, помни, к испытанью
Еще не кончены пути:
В дороге к счастью и свиданью
Нам надо братьями придти.
Монако
I. «Много золота, много свет…»
Много золота, много света,
Будто Боттичелли в раю;
Солнце огромного лета
У сердца стоит на краю.
О чем ты мечтаешь, неловкий, —
Нет, ведь, покоя нигде;
Моря горизонт ломкий
Птицами блещет к беде.
Может быть так, как и ныне
Здесь, в отдаленных краях,
Ты — в человечьей пустыне, —
Без любви, — на тупых остриях.
II. «Прохлада и солнце, и моря черта голубая…»
Прохлада и солнце, и моря черта голубая.
Друг мой, довольно, нам незачем дальше идти.
Скалы и солнце. Во сне лишь, совсем погибая,
Счастье от боли в такое сиянье летит.
Тихое, страшное, бедное сердце, слепое —
Может и больше неверную землю любить,
Только забыть в голубом и высоком покое —
Что душу за други… это — тебя погубить.
III. «Прозрачно всё, воздушно и легко…»