– Зачем ты переодевался? Прежде надо было поздороваться с гостьей! Познакомься! Это твоя двоюродная сестрица!
Баоюй обернулся и в хрупкой, прелестной девочке сразу признал дочь тетки Линь. Он подошел, поклонился и, вернувшись на свое место, стал внимательно разглядывать Дайюй. Она показалась ему необыкновенной, совсем не похожей на других девочек. Поистине:
– Я уже когда-то видел сестрицу, – произнес Баоюй.
– Не выдумывай! – одернула его матушка Цзя. – Где ты мог ее видеть?
– Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, мы знакомы давно и будто встретились после долгой разлуки.
– Ладно, ладно! – махнула рукой матушка Цзя. – Это значит, вы с ней скоро подружитесь.
Баоюй пересел поближе к Дайюй, еще раз окинул ее пристальным взглядом и спросил:
– Ты училась, сестрица?
– Очень мало, – отвечала Дайюй. – Всего год, успела выучить лишь несколько иероглифов.
– Как твое имя?
Дайюй ответила.
– А второе?
– Второго нет.
Баоюй смеясь сказал:
– Сейчас я придумаю. Давай назовем тебя Чернобровка. Очень красивое имя!
– Но оно никак не связано с первым, – вмешалась в разговор Таньчунь, которая тоже была здесь.
– В книге «Описание людей древности и современности», которую я недавно прочел, говорится, что в западных странах есть камень «дай», заменяющий краску для бровей, – сказал Баоюй. – А у сестрицы брови тоненькие, словно подведенные. Чем же ей не подходит это имя?
– Опять придумываешь? – засмеялась Таньчунь.
– Так ведь все придумано, кроме «Четверокнижия», – заметил Баоюй и обратился к Дайюй: – У тебя есть яшма?
Никто ничего не понял. Но Дайюй сразу сообразила: «Он спросил, потому что яшма есть у него», и ответила:
– Нет, у меня нет яшмы. Да и у кого она есть?
Едва она произнесла эти слова, как Баоюй, словно безумный, сорвал с шеи яшму, швырнул на пол и стал кричать:
– Подумаешь, редкость! Только и слышно: яшма, яшма. А обо мне не вспоминают! Очень нужна мне эта дрянь!
– У сестрицы тоже была яшма, – прикрикнула на него матушка Цзя, – но ее мать, когда умерла, унесла яшму с собой, как бы в память о дочери. Сестрица положила в гроб все любимые вещи матери, и теперь твоя умершая тетя, глядя на яшму, будет вспоминать дочь. Дайюй не хотела хвалиться, потому и сказала, что у нее нет яшмы. Надень яшму и не безобразничай, а то как бы мать не узнала!
Матушка Цзя взяла яшму из рук служанки и надела Баоюю на шею. Юноша сразу притих.
Пришла кормилица и спросила, где будет жить барышня.
– Переселите Баоюя в мой флигель, в теплую комнату, – ответила матушка Цзя, – зиму барышня проживет под голубым пологом, а весной мы подыщем ей другое место.
– Дорогая бабушка! – сказал Баоюй. – Зачем же вас беспокоить? Я могу спать на кровати за пологом. Мне там будет удобно.
– Ладно, – подумав немного, согласилась матушка Цзя и распорядилась, чтобы за Дайюй и Баоюем постоянно присматривали мамки и служанки, а остальная прислуга дежурила бы по ночам в прихожей. Фэнцзе приказала натянуть там светло-коричневый полог, перенести атласный матрац, парчовое одеяло, словом, все, что необходимо.
С Дайюй приехали всего две служанки: кормилица мамка Ван и десятилетняя Сюэянь.
Сюэянь была слишком мала, мамка Ван чересчур стара, поэтому матушка Цзя отдала внучке еще свою служанку Ингэ. Кроме того, в услужении у Дайюй, как и у Инчунь, не считая кормилицы, четырех мамок и двух служанок, ведавших ее гардеробом, украшениями, а также умываньем, были еще четыре или пять девочек, они мели пол и выполняли самые разнообразные поручения.
Мамка Ван и Ингэ прислуживали Дайюй под голубым пологом[43], а нянька Ли, кормилица Баоюя, и старшая служанка Сижэнь прислуживали Баоюю.
Сижэнь, собственно, была в услужении у матушки Цзя, и настоящее ее имя было Хуа Жуйчжу. Но матушка Цзя обожала Баоюя и отдала добрую и преданную Жуйчжу внуку, опасаясь, что другие служанки не смогут ему угодить. «Хуа» – значит «цветок». В одном из стихотворений встречается строка: «Ароматом цветок привлекает людей…» Баоюй прочел это стихотворение и с позволения матушки Цзя стал звать служанку Сижэнь – Привлекающая людей.
41
42
43