Сичунь промолчала, а про себя подумала: «Мяоюй непорочна, но нити, связывающие ее с бренным миром, пока не оборваны. Жаль, что я родилась в знатной семье, а то непременно пошла бы в монахини, порвала бы все связи с суетным миром и не думала бы ни о чем мирском. Тогда никакое наваждение не страшно!»
Тут на Сичунь будто снизошло просветление, и она сочинила гату:
После этого Сичунь приказала девочке-служанке воскурить благовония, посидела немного, раскрыла книгу по шашкам и отыскала главы, написанные Кун Юном и Ван Цзисинем[23]. Здесь перечислялись приемы игры «как в лист лотоса завернуть краба», «как иволга сражается с зайцем», но этот раздел Сичунь показался скучным, а раздел «тридцать шесть способов вырваться из угла» — непонятным и путаным, остановилась она на разделе «десять драконов убегают от коня».
Но только было она углубилась в чтение, как во дворе послышались шаги и кто-то крикнул:
— Цайпинь!
Если хотите узнать, кто это был, прочтите следующую главу.
Глава восемьдесят восьмая
Итак, кто-то снаружи позвал Цайпинь. Сичунь показалось, что это Юаньян, и она не ошиблась.
Цайпинь вышла и вскоре вернулась вместе с Юаньян и девочкой-служанкой, которая несла что-то завязанное в желтый платок.
— В будущем году старой госпоже исполняется восемьдесят один год, что соответствует «тайной девятке», — сказала Юаньян. — По этому случаю будут заказаны молебны на девять дней и девять ночей и дан обет переписать три тысячи шестьсот пятьдесят один раз «Алмазную сутру» — «Цзиньганцзин»[24]. Переписчиков уже наняли. Обычно «Цзиньганцзин» считают оболочкой, а «Книгу сущности» — основой, поэтому при переписке в «Цзиньганцзин» решено включить «Книгу сущности». Старая госпожа высоко ценит эту книгу, а поскольку бодхисаттва Гуаньинь почти всегда является в облике женщины, необходимо, чтобы невестки и внучки старой госпожи переписали эту книгу триста шестьдесят пять раз. Так они проявят уважение к старой госпоже и сами очистятся от грехов. Все барышни грамотны, кроме второй госпожи Фэнцзе, у которой, кстати, и времени нет, и могут переписать каждая понемногу. Да и супруга старшего господина Цзя Чжэня на это согласна, что же говорить о нас?
— Чего-нибудь другого я, может быть, и не смогла бы сделать, а сутры перепишу с большой охотой, — промолвила Сичунь и предложила Юаньян: — Садись, выпей чаю!
Юаньян положила на стол сверток и села рядом с Сичунь.
— А сама ты будешь писать? — с улыбкой спросила Сичунь.
— Шутите, барышня! — укоризненно произнесла Юаньян. — В прежние годы я, правда, этим баловалась, но видели ли вы, чтобы в последнее время я кисть в руки брала?
— А ты возьми! По крайней мере зачтется тебе в заслугу, — отвечала Сичунь.
— Мне другое зачтется, — промолвила Юаньян. — Как уложу старую госпожу спать, так начинаю читать молитвы и после каждой молитвы откладываю по зернышку риса. Вот уже три года, а то и больше. Зернышки я храню, и когда старая госпожа в день своего рождения закажет молебствия, сварю их и поднесу Будде, выразив тем самым свое почтение старой госпоже.
— Ну, тогда старая госпожа наверняка превратится в Гуаньинь, а ты — в ее прислужницу Лунънюй! — засмеялась Сичунь.
— Разве я достойна такого счастья?.. — покачав головой, отвечала Юаньян. — Я никогда никому не прислуживала, кроме старой госпожи, и не знаю, какими узами нас связала судьба в прежней жизни!
Она поднялась, но прежде, чем уйти, велела девочке-служанке развернуть сверток, вынула содержимое и сказала:
— Здесь пачка тонкой белой бумаги, на нее и следует переписывать «Книгу сущности». А вот тибетские благовония, воскурите их, когда будете переписывать.
На том Юаньян распрощалась и вышла.
Вернувшись в комнаты матушки Цзя, она застала там Ли Вань — они играли со старой госпожой в нарды, и Ли Вань выигрывала.
Глядя на них, Юаньян едва сдерживала смех.
В этот момент вошел Баоюй с двумя бамбуковыми корзиночками в руках. В корзиночках были цикады.
— Я слышал, бабушка, вы по ночам плохо спите, — сказал, он, — вот и принес вам цикад, чтобы по ночам скучно не было.
— Опять балуешься! — засмеялась матушка Цзя. — Пользуешься тем, что отца дома нет.
— Я не балуюсь, — отвечал Баоюй.
— А почему цикад ловишь, вместо того чтобы в школу ходить? — спросила матушка Цзя.
— Я не ловил их, мне Цзя Хуань дал, — оправдывался Баоюй. — Тут как-то учитель велел Цзя Хуаню и Цзя Ланю придумать параллельные фразы, но Цзя Хуань не смог, и я подсказал ему. Учитель похвалил Цзя Хуаня, и он в благодарность купил мне этих цикад. А я вам их принес в знак своего глубокого уважения!
— Ведь Цзя Хуань каждый день ходит в школу, почему же не смог выполнить задания? Надо было учителю его побить хорошенько! Тебе и без того достается. Помнишь, как ты перепугался, когда отец заставлял тебя сочинять стихи? А ты еще лезешь с подсказкой? Этот Цзя Хуань просто бессовестный, воспользовался чужим трудом и решил подарком отделаться. И как только ему не стыдно! Ведь еще маленький, а какой хитрый! Представляю себе, что будет с ним, когда вырастет!
При этих словах все рассмеялись.
— А Цзя Лань сам выполнил задание, — спросила матушка Цзя, — или же ему Цзя Хуань подсказал? Ведь Цзя Лань младше.
— Цзя Лань сам все придумал, — отвечал Баоюй.
— Что-то не верится, — промолвила матушка Цзя. — За нос небось меня водишь! Куда это годится?! Ведь ты старший и должен среди них выделяться, как верблюд в стаде баранов. Ты уже и сочинения умеешь писать!
— Я правду говорю! — стоял на своем Баоюй. — Цзя Ланю никто не помогал, учитель его похвалил, сказал даже, что он сделает карьеру. Не верите — позовите Цзя Ланя и сами проверьте, каковы его знания!
— Если это и в самом деле так, я очень рада, — отвечала матушка Цзя. — Может быть, мальчик чего-то добьется в жизни.
Поглядев на Ли Вань, матушка Цзя вспомнила Цзя Чжу и с грустью сказала:
— Ты не опозорила памяти своего покойного мужа, сумела воспитать сына! Теперь у тебя будет опора в жизни и…
Слезы помешали ей договорить.
Сердце Ли Вань дрогнуло, но, желая утешить матушку Цзя, она улыбнулась:
— Все это благодаря вашим заботам, бабушка! Если Цзя Лань оправдает ваши надежды, мы будем бесконечно счастливы. Радоваться надо, а не печалиться! — И, обратившись к Баоюю, она продолжала: — А вы, дядя Баоюй, в другой раз не захваливайте Цзя Ланя, это ему только во вред — он ведь еще ребенок. Где ему понять, что вы любите его и жалеете? Того и гляди зазнается и перестанет стараться!
— Ли Вань права, — сказала матушка Цзя. — Цзя Лань еще мал, и перехваливать его не нужно, но и чрезмерная строгость ни к чему. Мальчик и без того робкий, может заболеть, и все наши старания пойдут насмарку.
Ли Вань быстро смахнула навернувшиеся на глаза слезы.
Как раз в это время пришли Цзя Хуань и Цзя Лань справиться о здоровье старой госпожи. Цзя Лань поклонился матери и встал возле бабушки, готовый ей услужить.
— Баоюй говорит, что учитель тебя похвалил за успехи в учебе, — сказала матушка Цзя. — Это правда?
22
23
24