И что самое интересное — не врал! Не врал, потому что Она влюбилась в Витю с первого взгляда, потому что Она мечтала стать Витиной женой, но опасалась, что такая штучка, как Витя, не захочет жениться на ней, а будет подыскивать себе что-нибудь столичное... и в то время, когда Витя сообщал отцу о своем намерении, Она в томлении извивалась на гладких простынях, полуспя-полубодрствуя, грезя о Вите.
На щеках же Вити горел румянец, и отец его, Константин Борисович Трясоумов, умилился, умилясь, выкурил лишнюю сигарету и вспомнил, как возвращался он, бывало, домой, отпускал шофера, поднимался с охранником в лифте, заходил в квартиру, целовал жену, отливал, умывался, переодевался, проходил в комнату сына.
А Витя сидел перед компьютером и не в игры играл: или изучал энциклопедию, или составлял программу для фирмы отца.
Вставал отец за спиной у сына, клал тому руку на плечо и ощущал биение молодой, свежей, родной, своей крови в крепком, стройном, закаленном спортивными упражнениями теле. И находила на Трясоумова волна успокоения. И стоял он так, пока не звали ужинать. И садились Трясоумовы в тесном семейном кругу, и расспрашивали друг друга о событиях дня, и все им казалось ладным и милым. Как, собственно, все и обстояло в действительности, ибо семья Трясоумовых была крепка, а дело Трясоумова правым.
И сколько с тех пор прошло лет? А совсем немного, но событий, но судьбоносного свершилось очень много.
Кашлянул Трясоумов-отец и закурил еще одну сигарету. Ему не спалось. Как не спалось Вите и его изнывавшей в истоме избраннице.
Впрочем, не спал и потатушкинский помощник, который вовсе не собирался и здесь оставаться на вторых ролях. Ему давно надоело, что Потатушкин помыкал им и гонял, словно мальчишку, а помощник был, во-первых, вовсе не мальчишка, потом — знания его и умения были выдающимися, и, наконец, в-третьих, потатушкинский помощник сам лелеял идею женитьбы на дочери своего хозяина. Помощник вбил кулак правой руки в раскрытую ладонь левой, рывком поднялся из кресла, подошел к окну, посмотрел на огни расстилавшегося перед ним города, города, который он был обязан завоевать — завоевать, чтобы двигаться дальше, двигаться без остановок, а начало пути было здесь, в номере гостиницы, где за спиной помощника слишком медленно одевалась гостиничная шлюха, где скверно кормили, нагло обсчитывали и хамили. Где было плохо!
— Давай скорей! — прикрикнул на шлюху потатушкинский помощник.
Шлюха поторопилась, проскользнула к двери, но в дверях, открытых телохранителем помощника, столкнулась со странным господином. Широко улыбаясь, тот как раз входил в номер. Длинные и редкие зубы господина были ослепительно белы, был он высок, темен лицом, одет в длиннополый наглухо застегнутый сюртучок, делавший его похожим то ли на индуса, то ли на еврея, сошедшего со старой видовой фотографии Златой Праги, идущего от равви Лоэва и полного каббалистических видений.
— Ты еще здесь?! — обернулся на шум потатушкинский помощник и обнаружил, что шлюха ушла, а господин в длиннополом сюртучке стоит посередине номера. Рядом с телохранителем.
— О! — воскликнул потатушкинский помощник, легким движением руки отпуская телохранителя. — Это вы?!
Вошедший низко поклонился, а распрямившись протянул по направлению к потатушкинскому помощнику сухую и жилистую руку, на раскрытой ладони которой был маленький флакон из толстого темно-синего стекла с притертой пробкой. Потатушкинский помощник всплеснул руками, как бы не смея прикоснуться к флакону, но улыбка господина в длиннополом сюртучке стала еще шире, лицо его приобрело волчьи черты, и он произнес:
— Смелей!
Потатушкинский помощник схватил флакон, посмотрел сквозь него на свет, понюхал возле пробки.
— А противоядие? — спросил помощник.
— Это не яд!
— Ну, я имел в виду — есть ли средство против этого средства?
— Нет, но можно сделать.
— Не-не-не! Не надо! — Потатушкинский помощник поставил флакон на журнальный столик. — Только у меня сейчас проблемы с наличностью. Я дам вам акции, облигации, чеки...
— Мы договаривались наличными... — начал было господин в длиннополом сюртучке.
— Слушай! — Потатушкинский помощник широко развел руки в стороны, как бы призывая в свидетели стены гостиничного номера. — Я же тебе сказал: у меня проблемы. Я завтра рано утром улетаю. Вернусь, и тогда...
— Мы договаривались! — возвысил голос господин в длиннополом сюртучке.
Потатушкинский помощник как-то по-особенному цыкнул, и из второй комнаты гостиничного номера появились два молодых человека с одинаково бритыми затылками.