Это служанки, которых я привезла с собою, — ответила Фея.
Хуан внимательно оглядела служанок.
— Похвально, что ты не бросила своих старых слуг. Им повезло. А как их звать?
— Одну Су-цин, ей тринадцать лет, она — умница. Вторую — Цзы-янь, ей одиннадцать, она хорошая девочка, но пока еще мало в чем смыслит.
— И у меня две служанки, Чунь-юэ и Тао-хуа, — рассмеялась госпожа Хуан. — Обе мне преданы, но и глупы обе.
Через несколько дней Фея в сопровождении Су-цин зашла к госпоже Хуан. Та взяла гостью за руки и говорит:
— Как хорошо, что ты пришла, — одной очень тоскливо!
И добавляет, обращаясь к Чунь-юэ:
— Сегодня мы с госпожой Цзя будем беседовать целый день. Во флигеле скучает Цзы-янь, пойди к ней и пригласи ее погулять в саду.
Служанка госпожи Хуан поклонилась и ушла.
— Расскажи мне про гору Лазоревого града и про вашу реку, как она называется? — первым делом спросила служанка у Цзы-янь.
— Гора высокая, вся покрыта густым лесом, а река называется Сюньянцзян. На берегу — павильон. А вокруг очень красиво. Жаль, что ты не видела, — ответила она.
— А чем твоя госпожа занималась в Цзянчжоу?
— Принимала гостей в зеленом тереме, играла в своем домике на лютне. Все веселей, чем здесь.
— А какой домик был у твоей госпожи?
— Обыкновенный: по углам четыре столба, стены из глины и бумагой оклеены, дверь спереди, дверь сзади.
— А наш молодой господин Ян Чан-цюй часто там бывал?
— Чуть не каждый день приходил, а уходил на рассвете.
— А сколько раз он у вас ночевал?
— Откуда мне знать!
— Не ври. Я же тебе подруга, никому не скажу, — хихикнула Чунь-юэ.
— А я и не вру, — обиделась Цзы-янь.
Все так же хихикая, Чунь-юэ приблизила губы к уху Цзы-янь и что-то шепнула ей. Та отстранилась и сказала:
— Что он говорил — не знаю, а что моя госпожа сказала, я слышала. «Считайте меня своим другом!» — вот как она сказала.
Чунь-юэ хотела спросить еще о чем-то, но увидела вышедшую в сад Лянь Юй, сейчас же встала и ушла, бросив на ходу:
— Засиделись мы. Наверно, меня уже хозяйка ищет. Все это время госпожа Хуан беседовала с Феей и играла с нею в «шесть-шесть».[178] Вдруг хозяйка отодвинула доску и говорит:
— Я вижу, ты образованная. Наверно, и каллиграфию знаешь? Покажи, как ты пишешь.
— Гетеры умеют писать только записочки своим возлюбленным, тут не до каллиграфии, — улыбнулась Фея.
Но госпожа Хуан не отступилась и велела служанке принести кисть и тушечницу.
— На днях я сама занялась от нечего делать каллиграфией, — сказала она. — Покажи, как у тебя это получается.
Фея опять отказалась. Хуан криво усмехнулась, взяла кисть, изобразила несколько знаков, поморщилась и говорит:
— Плохо у меня получается, у тебя наверняка лучше выйдет.
Отступив перед такой настойчивостью, Фея начертала строку. Хозяйка посмотрела и похвалила.
— Да ты мастерица этого дела. Напиши-ка еще что-нибудь, только в другом стиле.
Цзя отложила кисть.
— По-другому у меня не получится.
— Ну ладно, — улыбнулась Хуан. — Мы хорошо провели с тобою время. Приходи завтра снова.
Однажды старый Ян позвал вторую невестку к себе.
— Твой отец занемог, и мать захворала — они просят отпустить тебя к ним. Приготовь им лекарства и поезжай, а дня через два-три вернешься.
Молодая Хуан отбыла в отчий дом, к родителям. Сановный Хуан встретил ее словами:
— Мы получили письмо, в котором ты пишешь, что очень больна. Я хотел было забрать тебя, да мать уверяла, что из мужнина дома жену не отпустят. Посоветовала написать, будто мы расхворались, — тогда, мол, не будут препятствовать. Я так и сделал. Что же с тобой? По твоему виду не скажешь, что тебе плохо. Зачем ты вздумала нас пугать?
— У меня страдает душа и не дает мне покою ни днем, ни ночью. От этой болезни нет лекарств. Даже мать с отцом едва ли в силах помочь мне, — печально сказала дочь.
— Да что же это за болезнь такая у тебя? — поразился отец.
— Отец мой! — разрыдалась дочь. — Вы любите меня и хотели найти мне хорошего мужа, но он оказался прелюбодеем и сластолюбцем. Упал Сорочий мост в Серебряную Реку, и никого нет рядом с Чан-э в Лунном дворце, и несчастная, отпевая свою загубленную молодость, поет теперь «Седую голову»![179] Разбита моя жизнь, белый свет не мил!
Хуан совсем растерялся, а дочь продолжала свой рассказ:
— Будучи в Цзянчжоу, в изгнании, муж мой сошелся с какой-то гетерой и привез ее в дом. Теперь эта гнусная тварь путается со всеми, даже старцами не брезгует, всех в доме оскорбляет, слуг подначивает воровать, служанок отклоняет от праведности и чистоты. А мне она так сказала: «Вы, госпожа, у Яна появились после меня — так почему это должна я считать вас выше себя?» Терпению моему пришел конец: либо она, либо я — иначе я жить не хочу и не могу!
— Ах, наглая девка! — разгневался сановный Хуан. — Мою дочь выдал замуж сам император. Этот мальчишка Ян обязан любить и уважать законную жену! А он — подумать только! — гетеру предпочитает! Сейчас еду к Янам и потребую прогнать девку прочь!
— Успокойся, супруг мой, — вмешалась госпожа Вэй. — Пока полководец Ян на войне, они ее не выгонят из дому. Нужно придумать что-нибудь половчее.
Дней через десять дочь Хуана собралась ехать в дом мужа. Со слезами на глазах уселась в экипаж и укатила. Долго не мог успокоиться сановный Хуан — все жалел дочь и выговаривал жене за ее суровость.
Шло время. Минуло уже несколько лун, как Ян отправился на войну. Прошло лето, настала осень, задул холодный ветер, ударили морозы. Фея день за днем проводила в своем флигеле у окна. Дикие гуси полетели на юг, по ночам иней покрывал землю и ясная луна появлялась меж облаков. Фея вздыхала.
— Как жаль, что у меня нет крыльев и я не могу улететь вслед за дикими гусями! Увы мне!
И одна и еще одна слезинка скатились из глаз Феи на кофту. Вдруг вбегает Чунь-юэ.
— Госпожа Хуан просит у вас на время Су-цин и Цзы-янь.
Фея обращается к своим служанкам со словами:
— Госпожа часто вас хвалит, поэтому, если даст вам сделать работу, постарайтесь ей угодить.
Служанки поклонились и вышли, а Чунь-юэ подошла к Фее и говорит:
— Всю жизнь вы были на людях, а теперь вот сидите здесь во флигеле одна-одинешенька, потому что наш господин ушел на войну.
Фея улыбнулась и промолчала, а коварная служанка продолжает:
— Я с детства в доме богатых людей, много видела красавиц, но такой, как вы, не встречала. Все в доме говорят, что вы красивее моей госпожи!
— Десять лет я провела в зеленом тереме, — ответила Фея, — образования там не получила, зато в речах научилась разбираться. Тебе меня не провести!
Чунь-юэ смутилась и замолчала. А в это время Су-цин и Цзы-янь вошли в покои госпожи Хуан. Та приветливо улыбнулась им.
— Помогите приготовить окуней. Прислали мне их из родительского дома — должно быть, вкусные, да вот беда: не умеют мои служанки готовить рыбу.
Служанки поклонились и вместе с госпожой отправились на кухню.
Итак, Фея догадалась, что Чунь-юэ льстит ей неспроста, но не понимала зачем. Чунь-юэ помолчала-помолчала и говорит:
— Пойду-ка я посмотрю, куда это ваши Су-цин и Цзы-янь запропастились.
Она ушла, а Фея прилегла, но ей не спалось. Вдруг кто-то испуганно закричал, и в комнату вбежали Су-цин и Цзы-янь. Фея бросилась к окну, потому что крик несся со двора, и увидела: неизвестный мужчина перелезает через ограду, спрыгивает вниз, подбегает к воротам, распахивает их и начинает метаться по двору. Чунь-юэ бегает за незнакомцем и кричит:
— Помогите, во флигель забрался чужой мужчина! Старый Ян дремал, когда послышался этот истошный вопль. Он выглянул в окно, и глазам его представилась такая картина: высокий толстый мужчина в светлой одежде бежит через двор, Чунь-юэ догоняет его и хватает за пояс. Незнакомец вырывается и выскакивает за ворота.
178
«Шесть-шесть» («шуанлу») — игра, отдаленно напоминающая нарды. Каждый из двух играющих получал по шесть фишек, которые надо было провести на другую сторону доски в соответствии с количеством выпавших очков; возникающие при этом комбинации имели определенные названия.
179
«Седая голова» — древняя песня, в которой постаревшая жена жалуется на охлаждение супруга.
180
Фубо («Усмиритель воен») — в эпоху Хань титул полководцев, отправлявшихся в завоевательные походы на Юг.