– Вы можете мне помочь, мистер Венаск?
– Я могу научить вас летать. Это первый шаг.
– Летать? Что вы имеете в виду? На самом деле, как птица?
Я прямо-таки услышал, как он улыбнулся.
– Птицы не летают, мистер Истерлинг. Они живут. Частью их образа жизни являются путешествия над землей. Но спросите птицу, как она это делает, и она лишь озадаченно посмотрит на вас. Как если кто-нибудь спросит, как вы ходите. Переставляете одну ногу за другой. Конечно, механика ходьбы такова, но как все-таки вы ходите? Или как вы удерживаете равновесие, катаясь на двухколесном велосипеде? Удерживаете ведь, и всё. И я могу научить, где в вас это равновесие.
– И вы можете научить этому всякого?
– Всякого, кто заплатит.
– И сколько это стоит?
– Тысячу долларов.
– Немного за умение летать.
– Это не так уж трудно. Если в конце вы останетесь не удовлетворены, я верну вам ваши деньги.
– Мне почему-то казалось, что вы должны жить в пустыне, говорить как гуру, и сообщить мне, что на освоение этого искусства уйдут годы.
– Вы слишком много раз перечитывали «Сиддхартху» и Кастанеду. Приезжайте, мы встретимся и поговорим поподробнее. Послушайте, через несколько минут начнется «Майами: полиция нравов». Я не пропускаю ни единой серии. Приезжайте ко мне.
В течение моего первого съемочного дня в «Чудесном» я внимательно следил за Грегстоном. Он был приветлив, но очень эмоционален и вспыльчив, что компенсировалось потрясающим чувством юмора. Когда не работал, он сидел в одиночестве и читал роман Робертсона Дэвиса или что-то набрасывал в кожаном блокноте, который постоянно держал под рукой. Оператор Джордж Ламберт говорил, что у Вебера в блокноте была вся его жизнь, но не углублял эту тему.
За кофе режиссер рассказал мне, какой характер я должен сыграть. Он не сказал ничего особенного, но говорил так убедительно и с такими красочными деталями, что у меня возникло чувство, будто где-то на свете существует настоящий мистер Карандаш, который приходится ВГ приятелем.
Первая из двух моих сцен снималась на заднем дворе одного помпезного дома в Брентвуде. Мне надлежало лишь готовить гамбургеры на пикнике и улыбаться. Мальчик, игравший моего сына, глотал огонь. Стоя перед камерой, он засовывал себе в горло факел и отрыгивал огонь, пока его отец скалился у вертела, а остальное семейство с обожанием наблюдало.
На пятый день съемок Марис разрешили посетить площадку. Ничего удивительного, что они с Вебером тут же сошлись. Он усадил ее рядом с собой, и между дублями они болтали и хохотали, как баньши. Даже люди Вебера удивлялись этому, судя по их взглядам и перешептываниям. Я был слишком занят готовкой и улыбками, чтобы что-то заподозрить, но впервые ощутил смутное беспокойство насчет нее и другого мужчины.
В перерыве на обед мы шмыгнули в уголок большого двора, чтобы перекусить наедине, но не прошло и пяти минут, как подошел Вебер и спросил, нельзя ли присоединиться и ему.
– Вебер говорит, что я похожа на единственную женщину, которую он действительно любил. Но она его не любила.
– Как это? – Я чересчур усердно вгрызся в цыплячье крылышко.
Он улыбнулся.
– Ее звали Каллен Джеймс, и кроме того, что выглядела так же великолепно, как Марис, она была чертовски верна своему мужу. Именно она подала мне идею этого фильма. Пару лет назад нам с ней довелось испытать нечто настолько необычное, что с тех пор я непрерывно думаю об этом.
Он поставил свою полную тарелку на траву и закурил.
– Каллен видела сны. Сериями – один за другим, строго по порядку, каждую ночь. И действие всегда происходило в одном и том же месте: в фантастической стране под названием Рондуа. Это что-то вроде толкиновского Средиземья, только пострашнее и безумнее. Сразу после нашего знакомства, когда я попытался увести ее от мужа, мне тоже начали сниться сны о Рондуа. Каждую ночь – как штык. Однажды мы там даже встретились. Не могу рассказать, на что это было похоже. Возьмите старую добрую ЛСД, увеличьте дозу раз в шестьдесят, и вы у входа в Рондуа. Гигантские, с двухэтажный дом, псы в шляпах-котелках, король по имени Кипучий Палец и где-то рядом даже сам дьявол. Его звали Джек Чили. Звучит как бред, но это чистая правда. Поверьте мне. Представьте, что вы вместе с кем-то смотрите один сон. Наутро вы можете обменяться впечатлениями об увиденном! Это мой единственный опыт в области сверхъестественного, но теперь я истинно верую.
– А что стало с ней? Вы по-прежнему общаетесь?
– Да. В Нью-Йорке на нее напал один сбежавший из тюрьмы убийца. Она прибила его монтировкой, когда он вломился к ней в квартиру.
– О господи!
– И это еще не все. Она клянется, что не делала этого. Говорит, что это Пепси, ее ребенок из Рондуа, явился к ней на помощь.
– Похоже, она свихнулась. Вебер энергично замотал головой.
– Нет, просто она полна магии. Когда она описала мне все, я ей поверил.
Мы с Марис переглянулись. Первой заговорила она.
– Ты веришь в магию, Вебер?
– Да. Посмотри на себя, Марис. Как это возможно в одной жизни встретить двух женщин с почти одинаковым лицом? Не говори про совпадение. Это слишком просто.
Марис посмотрела на меня и прошептала:
– Мориц Бенедикт. Вебер уставился в землю.
– Я отказался от попыток понять Господа Бога. Как Он действует. Это звучит неприятно, но когда я сегодня увидел Марис, то лишь покачал головой.
Это больше не беспокоит меня, как раньше. В колледже я специализировался на философии и религии. Я был уверен, что через них можно проникнуть в суть вещей. Через них и самостоятельные размышления. – Он махнул рукой при этом воспоминании. – Глупый студентик. Вы читали Эмерсона? Он выразил это лучше всех. Очень его люблю. «Не требуйте описаний стран, в которые плывете. Описания не раскроют их вам, а завтра вы прибудете туда и, поселившись, сами все узнаете». Вот именно. Именно так.
Вторая сцена снималась в Малибу. Мистер Карандаш устанавливает треногу во внутреннем дворике чьего-то дома на берегу моря. Открыв чемоданчик, он достает оттуда снайперскую винтовку, собирает ее и закрепляет на треноге. Мне не нравилась эта сцена, она слишком напоминала о Николасе. Я сказал об этом Веберу, но он ответил лишь:
– Вот и используй это! Покажи, как мистеру Карандашу не нравится то, чем он зарабатывает на жизнь, сделай его еще отвратительнее.
Эта сцена должна была перемежаться кадрами группы нудистов на прогулочном катере. С далматином, который бродит по палубе и обнюхивает людей и вещи. Они болтают и смеются, у них праздный сексуальный день на море. И вдруг один из них вскидывается, на груди у него большая дырка от пули, как яркая красная гвоздика. Другая пуля попадает в собаку и сшибает ее за борт.
Камера возвращается к Карандашу, снова нажимающему на курок. Он расстреливает всех на катере. Совершенно хладнокровно. Один раз он останавливается, чтобы стереть пот с век, а потом возвращается к своей работе. Когда заканчивает, снимает винтовку со штатива, упаковывает все в чемоданчик и уходит.
Сцена с людьми на катере должна была сниматься позже. Сегодня на берегу был только я с моей винтовкой.
Специалист по огнестрельному оружию показал мне, как уверенно собирать все это, не чеша в затылке. К счастью, я уже делал нечто подобное в одном прежнем фильме, так что после двух попыток легко все повторил.
Все шло прекрасно, пока я не увидел дракона. Я увидел его, когда сквозь оптический прицел винтовки глядел на море, как будто на мишень. Чудовище было далеко в море, но из-за увеличения казалось прямо у меня перед носом. Черное и длинное, оно извивалось в воде, словно играя.
На что похож морской змей? Вот что удивительно: в голове у меня была только одна мысль – как прекрасны его глаза. Совершенно женские и соблазнительные. Огромные и глубокие, фиолетовые, с медно-желтыми крапинками и даже, кажется, с длинными ресницами. Чудовище медленно повернуло голову к берегу и посмотрело на нас. Кто-то слева от меня вскрикнул. Другой завопил: