- Какой ужас, - пробормотал Энакин, обхватив руками голову. – Где мои верные штурмовики, которых сколько ни убьют – они никак не кончаются? Где мои космические бои, в которых рубятся так, что даже по вакууму взрывная волна гуляет? Где мои истребители и взорванные орбитальные станции? Я еще хотел на какую-нибудь планету замахнуться, у Таркина были такие отличные идеи. А тут даже ситхи – и те какие-то ненастоящие, на них и светового меча жалко, я этого Вольдеморта хоть завтра из обычной армейской винтовки сниму. А уж если подскочить до ближайшей авиабазы, да при помощи простого майндтрика одолжить ударный боевой вертолет класса «Рысь», то вся эта волшебная войнушка закончится за одно утро. А ведь это примитивная боевая машина, я-то на Дестройере всегда мечтал ходить.
«Не, к ситхам все это! – решительно подумал Энакин и вскочил на ноги. – И Кеноби теперь кажется почти родным, и Йода не всегда такой уж надоедливый. Всего-то делов: реформировать Орден, завалить ситха, сместить Палпатина и принести мир и порядок моей новой империи. Вот это по мне! Вот это масштаб! Немедленно пойду к Кеноби и предложу ему вместе править галактикой».
Энакин взял в левую руку палочку, в правую меч Гриффиндора и понесся в подземелья выбивать из Снейпа компоненты для приготовления коктейля, который любимый кабатчик Оби-Вана называл «Снятая голова».
========== VI ==========
Все от того, что сон под пятницу,
Под пятницу, под пятницу
Нам дан затем, чтобы не спрятаться
От нашей собственной любви.
Юрий Визбор, «Сон под пятницу»
Оби-Ван вывел корабль в гиперпространство и поставил его на автопилот. Вдоль корабля скользили размазанные звезды, в недрах корабля мерно работали двигатели. И Оби-Вана тоже настиг рождественский сон.
…Оби-Ван стоял в корабле Падме, не решаясь выйти, словно вор и шпион, и подслушивал разговор Падме и Энакина.
- Я не хочу потерять тебя, как потерял свою мать, - с горечью говорил Энакин. – Я обрету могущество, которое ни одному джедаю и не снилось. Ради тебя… чтобы спасти тебя.
«Это я во всем виноват, - подумал Кеноби. – Я дважды не почувствовал его тревогу. Не спросил, не помог ему. Я слышал Силу, но был слеп к тому, кто был мне названым братом. Какой же я учитель, если он не может доверить мне самое важное…»
…Оби-Ван смотрел в глаза своего ученика, в которых горело желтое пламя.
- Не нужно нотаций, Оби-Ван, - кричал Энакин. – Я насквозь вижу лгунов-джедаев!
«Ну так все же лучше, чем когда он смотрит на меня убитым взглядом и со всем соглашается, - подумал Оби-Ван. – В конце концов, я его люблю не за вежливость, а за откровенность. Но зачем я положил руку на меч, Сила великая?!»
…Разговор Энакина и Оби-Вана и последовавший за ним братоубийственный бой закончился. Смертельно раненный Энакин горел на краю озера лавы.
- Предрекали, что ты уничтожишь ситхов, а не примкнешь к ним, - кричал Оби-Ван во сне, и при этом другой частью сознания Оби-Ван словно видел себя со стороны. – Восстановишь равновесие в Силе, а не ввергнешь ее во мрак!
«Господи, какую лабуду я несу, - подумал Кеноби. – Ведь он же мой названый брат! Какая, к ситхам, Сила? Какие, к Силе, ситхи? Как я мог?»
Оби-Ван проснулся с чувством вины и омерзением к самому себе. Перед носом корабля по-прежнему скользили размазанные в линию звезды. Кеноби неуверенно положил руки на штурвал.
«Когда-то, - медленно подумал Кеноби, - я был самоуверенным, заносчивым и гневливым, совсем как Энакин. Я думал, что стану лучше, если попробую сделаться другим – и вот я уже который год притворяюсь, что не люблю летать, хотя в юности я был отличным пилотом и умел получать удовольствие от рискованных и безрассудных трюков. Сколько лет я не летал по-настоящему? Который год я постоянно сдерживаюсь, который год я вру ученику про необходимость спокойствия, когда мне самому хочется разнести все к ситховой бабушке? Сколько можно портить жизнь себе и другим?»
Оби-Ван вскочил из пилотского кресла и заходил по рубке. Некоторое время он просто мерил ее шагами, но потом при помощи Силы выдрал из потолка лампу и грохнул ее об пол, отчего ему немного полегчало. Оби-Ван задумался, а потом со вкусом разломал кресло, высадил дверь и отфонил на Темной Стороне так, что коварный Дарт Сидиус вместо того, чтобы откусить от тоста, откусил от кофейной чашечки. Оби-Ван заорал на весь корабль, выхватил меч, разрубил на тринадцать частей робота-уборщика и отбил в Храм анонимное сообщение, состоящее из сплошного мата. На душе у магистра Кеноби был праздник и пели птицы.
«Слава Силе, война заканчивается, - довольно подумал Оби-Ван, садясь на обломки кресла. – Вот сейчас сверну Гривуса в лист Мёбиуса, а потом вернусь и такую бантову мать всем покажу! Пусть они, черти, только попробуют выгнать моего ученика из Совета за то, что у него жена и ребенок, – Храм их чертов на корню спалю, а Йоду вообще утоплю в болоте. Для полного счастья надо бы еще Сенат разогнать дубовым дрыном – достали за войну как собаки. У Энакина вроде были по этому поводу кое-какие мысли…»
Гарри вбежал в кабинет канцлера, когда магистр Винду с характерным для светлого джедая выражением лица поджаривал канцлера-ситха на его собственных молниях. В воздухе отчетливо пахло горелым. Гарри затошнило, но он взял себя в руки.
- Он изменник! – прохрипел Дарт Сидиус, постепенно приобретая подозрительно нездоровый цвет лица и глаз.
- Это он изменник! – проревел Винду.
«Оба вы …..!» - подумал Гарри, мысленно произнеся несколько слов, которые дядя Вернон употреблял, когда у него не заводилась машина. Постепенно Гарри начал поддаваться царящей в кабинете атмосфере, и в крови у него мидихлориане устроили серфинг на адреналиновых волнах.
- Я в силах спасти твою любимую! – воззвал к нему Дарт Сидиус.
«Спасибо, у Гермионы и без тебя все в порядке», - подумал Гарри, не замечая, что только что проговорился сам себе.
Дарт Сидиус тем временем превращался в морщинистую версию Вольдеморта, и у Гарри зачесались руки.
- Я не смогу долго устоять! – умоляюще выдохнул Дарт Сидиус.
- Я тоже! – закричал Гарри, которого при виде глаз с красноватым отливом и бело-землистой кожи основательно перемкнуло, и руки сами потянулись рассчитаться за погибших родителей, сиротское детство и убитого крестного, и плевать даже с кем. – Авада вам, гражданин, и Кедавра! – Гарри взревел как Хагрид, которому гиппогриф на ногу наступил, включил меч и вонзил его Дарту Сидиусу аккурат под пятое ребро.
- Пожалуй, Скайуокер, я буду тебе доверять, - высокомерно заявил Винду, убеждаясь в том, что Сидиус мертв. – Давай дуй на Мустафар, перережь там всех, кого встретишь. Верни мир и спокойствие Галактике. А я тут пока ей без тебя порулю.
Гарри не хватило самоуверенности и властолюбия Энакина, чтобы отгрузить мечом еще и Винду, и он послушно направился к выходу.
Путь до Мустафара был неблизкий, и у Гарри было немало времени для того, чтобы просмотреть воспоминания Энакина и убедить себя в том, что Торговая Федерация хуже Пожирателей Смерти, а потому ее главари заслуживают расстрела на месте. Созданию кровожадного настроения помог и астродроид-пилот, который весь полет насвистывал невообразимый набор нот, и Гарри, как человеку с хорошим слухом, уже на второй час захотелось кого-нибудь убить. А потом, в рискованном скайуокерском стиле пронзая горящую вокруг него атмосферу Мустафара, Гарри на несколько минут действительно почувствовал себя Энакином – решительным, жестоким и закаленным в боях человеком. «Хорошая все-таки вещь эта джедайская выучка, - подумал про себя Гарри, двумя взмахами меча срезая караульных дроидов и легким движением руки поднимая наглухо запертую дверь. – Правильно здесь Избранных готовят. А то Дамблдор все разговоры разговаривает, нет бы драться научить. Гонит все – добро, зло… Главное – у кого ружье».