Город плыл в объятиях зимней ночи. Холодной, как и все предыдущие, но, не смотря на сыплющий с неба снег – словно кто-то перевернул солонку с колючими мелкими снежинками, эта была более темной. Метель заметала приземистые домики, узкие улочки, деревья, давно потерявшие свою листву, площади мощённые булыжником, скрывала мостовые от взгляда редких прохожих… Было тихо и пусто. Последнее даже слишком для обычной ночи, будто невидимые нереальные крылья – сама тьма, накрыли столичный город, да так что он замерз и замер, страшась потревожить неведомого спящего хищника, незнающего ни прощения, ни пощады. Отчасти это так и было.
На стыке дней, когда на краткий миг время замирает на той самой границе, переходя из сегодня в завтра, Вену посетила сама Смерть. Его Величество, в обличье всё того же светловолосого вестника, чье лицо было до боли знакомо Элизабет.
Устав от долгой гонки по всей Европе, за гордой красавицей, что переезжала из города в город, Смерть нашла её случайно, придумав чудесную месть.
О, да! Сиси бежала. Бежала сама понимая то, что убежать ей в итоге всё равно не удастся, но здесь она скорее повиновалась природному инстинкту всего живого, что находилось на грани гибели – скрыться от опасности, чтобы выжить. Жить, во что бы то ни стало! Но само понятие жизнь со Смертью вовсе не совместно. И это очевидно. Ещё она бежала потому, что пыталась изгнать из памяти вышеупомянутый бледный лик Жнеца, на котором холодом и страстью лихорадочно горели глаза, каждый раз, когда он являлся ей во мраке. Каждый раз, когда смотрел на неё. Идеальные черты, жестокие и властные, рождавшие в душе императрицы совсем не те желания, что подобают женщине замужней, тем более обличённой властью. Не те, не то… Как можно любить Смерть? Желать его ледяного прикосновенья… Как можно страх перебороть, что сковывал тело, лишь появлялся этот демон? Пугающе, ведь ужас его постоянный спутник. Люди всегда боятся того, чего не знают или не понимают. Кто он? Ангел? Злой дух? И откуда он пришёл? …. Есть ли женские и мужские духи? Этого Элизабет не знала, страшась и уповая на его и на своё благоразумие, которое истончалось с каждой новой встречей. Невозможная любовь, хоть и взаимная. Неправильная в корене – насмешка злой судьбы. Над ним, над ней. И оба они этот рок проклинали, не в силах искушению противиться. Не в силах устоять и цепи разорвать.
И вот теперь, вновь, они были рядом. Снова, будто в аргентинском танце, который, как слышала Сиси, считался сладострастным и запретным, но оттого не менее пленительным. Кружилась голова, напоминая о его присутствии и том, что он питается её страхами. Пьет их, как терпкое вино из хрустального бокала. Однако… лишь только в Хофбурге – зимней резиденции Габсбургов, погасли все огни, мрачный Жнец императрице не явился. Хотя она ждала. Ощущала и предчувствовала, что он рядом. Что близко. Но лишь густая темнота, звенящей пустотой плыла, танцуя снежной вьюгой. Там, за окном, вдали.
— Не может быть — выдохнула легкую досаду Элизабет, а натянувшаяся тетивой тревога вдруг лопнула, рассыпавшись разочарованием. Словно и не было наваждения. Пусть даже все её чувства кричали о том, что он поблизости, ибо спутать она не могла. Так было каждый раз. — Он не пришел… — Последняя их встреча, где Смерть сообщил женщине об измене Франца, закончилась плачевно: Элизабет была в гневе, смятении, а чувство позора, которым её муж покрыл их семью этим своим поступком, давило унижением, будто могильным камнем, под злорадствующий смех Жнеца. Ну, а теперь? Что теперь? — Предал, как и супруг? — зло и ревниво ухмыльнулась Сиси своему отражению в оконном стекле, но тут же осеклась, поймав себя на этой славной мысли. — Что это со мной? Наверное, схожу с ума! — Прижалась лбом к холодной глади, повторяя слова, некогда произнесенные Смертью. — Придёт момент, когда ты будешь молить о том, чтобы я снова полюбил тебя и освободил. Ну-ну. Ты ужасен, Тод. Просто ужасен. — Эта фраза поразила её тогда, в миг триумфа и то, с какой уверенностью он это сказал. Конечно, он существо иного рода и видит судьбы всех живых, читая их как в книге. Но это было чересчур. — Полюбил меня… — растянула губы в подобии улыбки, — а кто тебя полюбит?
Мысли путались. Нужно было успокоиться. Поэтому, незаметно для себя, ведомая своими переживаниями Элизабет открыла двери своей королевской спальни и шагнула в черноту дворцового коридора, который был удивительно пуст в это время. Час назад под этими самыми дверьми стоял Франц-Иосиф, умоляя его впустить, а сейчас не было никого. И если бы Сиси ходила во сне, то вероятнее всего, сошла бы сейчас за сомнамбулу – скиталицу, но увы, женщина не спала, а доверившись лишь своим ощущениям шагала вперёд, пока не очутилась у огромного тёмного зеркала, в конце коридора, в котором видела лишь себя саму – печальную, красивую, с распущенными волосами и в белой кружевной ночной сорочке, поверх которой был наброшен, наспех, изящный шёлковый халат кремового цвета с алыми лентами на рукавах.
— Удручающее зрелище — критично окинула себя взглядом женщина, выискивая изъяны и дотрагиваясь до своего отражения рукой. Но вдруг, стоило только тронуть, двойник в зеркале, будто в ряби пруда, разошёлся кругами. Сердце, бившееся до этого быстро, теперь сделало немыслимый кульбит, и, казалось, провалилось от страха куда-то в пятки, порождая желание ущипнуть себя за бедро, чтобы отделить сон от яви. Реальное-нереальное перемешалось, лишая всякой воли, навевая воспоминания об истории, слышанной на днях, о девушке по имени Алиса, которая попала в мистическое зазеркалье. — Не может быть… — севшим голосом прошептала Элизабет. — Просто не может.
Теперь императрица знала, откуда исходит то, что она чувствовала доселе, вся эта мрачность и прочее присущее Жнецу. Во всём виновато зеркало, соединившее миры по его прихоти! И прихоти ли?
Новое касание, уже более спокойное, изучающее, от которого рука проваливается, словно сквозь занавес в это холодное зазеркалье и ловит по ту сторону хрупкие снежинки, точно такие же колючие, как танцевали сейчас за окном. Ловит и чувствует, как тают они в горячей ладони, падая капельками талой воды. Кап-кап.
Нет предела женскому любопытству. Нет предела любопытству Элизабет. Её жару, её азарту. Ей всей. Она верна себе. Не это ли Жнец в ней разглядел? И красавица делает, делает тот самый отчаянный шаг туда. Подобно Алисе, что прыгнула в бездонную кроличью нору следом за белым кроликом, на свой риск.