Они умолкли, полулёжа в откинутых креслах и закрыв глаза. В салоне по-прежнему было тихо, некоторые иллюминаторы были прикрыты, горел дежурный свет и одни лишь бесстрастные мониторы, висящие под потолком салона, изображали хоть какое-то движение, наглядно и беззвучно прокладывая курс самолёта.
Москва встретила их дождём и прохладной погодой. Ночные собеседники попрощались и Апранин, сев в экспресс, отправился на Белорусский вокзал. По совершенно понимаемой нами, дорогой читатель, причине он рвался домой.
Точки над «i»
Трёхнедельное отсутствие Апранина наложило отпечаток и на жизнь Инны Валерьевны. Отставленный, но до конца «не отшитый» любовник в очередной раз предложил ей услуги по перевозке домой, и она противилась не долго, а когда вернулся Юрий, то Инне Валерьевне пришлось врать уже на два фронта.
Наконец, спровоцировав откровенный разговор и добившись от возлюбленной вымученной правды о событиях в его отсутствие, Апранин сказал, что пора бы ей уже со всеми объясниться и не мучить ни бывших, ни настоящих. Услышав от, мгновенно вставшей «в третью позицию», Инны Валерьевны, в ответ возражения, как попытку уйти от честного решения проблемы, он со свойственной ему прямотой сказал, что она ведёт себя как большая сволочь, на что Инна Валерьевна с великим облегчением обиделась, и, гордо подняв голову, строевым шагом покинула переговорное поле.
А на следующий день со своей малой родины Юрий получил сообщение, что умер его брат. Конечно, он уже давно тяжело болел и, в известной степени, событие это было ожидаемым, но разве можно к такому привыкнуть!
Убитый известием, Юрий пошёл к ней, потому что нести эту боль больше было некуда.
Придя в банк, вызвав Инну Валерьевну в зал и сообщив о случившемся, Апранин не на шутку напугал её одним только своим появлением. Проговорив что-то невнятное, вроде соболезнования, она, сославшись на большое количество клиентов, поспешно проводила его на выход, тревожно посмотрела на уходящую наверх лестницу и закрыла за ним стеклянную дверь вестибюля. Постояв в некотором замешательстве, оставленный один на один со своим несчастьем, Юрий всё же взял себя в руки, а ещё через полчаса его машина покинула город, увозя своего удручённого хозяина на похороны.
Вернувшись через три дня, он сам позвонил своей единственной и любимой, найдя для себя, как всегда тысячу оправданий женскому могильному холоду перед его отъездом, и стал ждать её после работы. Сев в машину, Инна Валерьевна потупила глазки и, сообщив Апранину ангельским голосом, что любит его, попросила не сердиться на неё и заранее всё простить. Разумеется, ответ был положительный, и в знак примирения, поцеловав возлюбленную, ошарашенный, он тут же узнал, что оба вечера, пока его не было, она провела со своим прежним любовником, в его квартире, где они пили «Амаретто» и, так сказать, «навсегда прощались». Пытаясь выяснить подробности, напрочь сражённый этим сообщением, Апранин узнал только, что «ничего не было» и они просто целовались, вернее «он её», целомудренно и гордо заключила Инна Валерьевна.
Что тут можно сказать, дорогой читатель, если реально поставить себя на место нашего героя и представить, что, в то время, когда вы хороните родного человека, ваша любовь в объятиях другого, и у него же дома, пьёт хмельной раскрепощающий итальянский напиток!
От этой истории на душе у Юрия было мерзко и он исчез на несколько дней.
Инна Валерьевна хоть и была «махровой пофигисткой», но совесть в ней, тем не менее, время от времени просыпалась, правда не сразу.
Прошла неделя, Апранин по-прежнему не подавал признаков жизни и любимая засела за телефон. В конце концов разговор состоялся, объяснения и раскаяния были приняты, чувства в очередной раз посмеялись над разумом и садомазохист Апранин Юрий Константинович снова вернулся в камеру пыток, сотворённую собственными руками.
Он к ней вернулся, но подходить близко к её дому было нельзя, потому что мог увидеть муж, да и семейный статус в глазах соседей пошатнулся бы.
Нельзя было, однако же, показываться и в банке, потому что там работал бывший любовник, который ещё не знал, что он «бывший», и который не мог взять в толк, почему любовная связь вдруг снова прекратилась. Объяснения этому от Инны Валерьевны никакого не было, кроме прежнего детсадовского лепета, что «она его любит, но не так, как раньше», и что она «по женской части приболела», а потом ещё устала, ну и дальше в том же духе.
Надо ли говорить, что в результате такой трусливой двойственности и стремлении усидеть на нескольких стульях, терпение у всех сторон заканчивалось и ситуация накалялась.