— Чушь собачья. Всем людям нужно держать одного меня в вашей марсианской канаве?
— Ты скоро поймешь, — пообещал Колюнчик. — Наверное, ты уже понял, просто боишься признаться в этом самому себе. Но ты скоро перестанешь бояться, и…
— И перегрызу кому-нибудь из вас глотку! — продолжил я. — Быть может, тебе!
Я непроизвольно возвысил голос, и расслабившийся было Харитон опять возложил руку на кобуру.
— Это не исключено, — кивнул Колюнчик. — Хотя и маловероятно… — Он помолчал, глядя на меня все с той же смесью во взоре. Впрочем, теперь к этой смеси добавилось еще что-то — кажется, жалость. — Продолжим? — спросил он. — Или на сегодня хватит?
— Ну уж нет, — сказал я. — Давайте продолжим, сударь. Как насчет Фобоса? Русского Фобоса, разумеется. Могу ли я, с моим бессрочным билетом и с моей тысячею целковых, предпринять столь мизерный по дальности вояж?
— Можете, сударь, — вздохнул Николай Иванович. — Только я обязан предупредить вас о том, что территория русского Фобоса объявлена зоной повышенной радиационной опасности. Предъявите, пожалуйста, вашу медицинскую карту…
4
Спустя три или четыре часа я иссяк.
То есть, меня-то хватило бы еще на столько же, если не больше. Я был дьявольски терпелив. Как всегда. Как ежедневно в течение последнего месяца, с тех самых пор, как понял, что попал в бюрократический тупик. Дубинка Харитона Петина разъяснила мне это весьма доходчиво — и тогда же я зарядил себя терпением на добрую половину вечности.
Я бы мог и продолжать — но иссякли мои документы, опять оказавшиеся недостаточными. А на повторный круг Николай Иванович не изволил согласиться: «Мы с вами только что об этом говорили, сударь».
Завтра я скажу, что не помню. К другому барьеру я тоже смогу встать только завтра… А за неделю хождений по присутствиям я обновлю бумаги, подписи, даты, штампы. Поднакоплю новых справок и поручительств. И начну с нуля. Покорно, благонамеренно, законопослушно. Дьявольски терпеливо.
Рано или поздно они расслабятся. Рано или поздно Харитон со товарищи утратят бдительность, и никто из них не явится на свой пост. Или явится, но с незаряженным парализатором, и дубинка будет валяться где-нибудь на скамье в курилке. А на нейтралке в это время будут люди — и пока опричники решатся начать пальбу, я успею пробежать нейтралку и запрыгнуть на какой-нибудь трап. Любой… У Марсовой Губернии нет своих заатмосферных судов, и даже в Марсо-Фриско ходит графский микрокосмобус класса «Блоха». Любой трап окажется для меня спасительным: первая же его ступенька является территорией чужого государства.
А есть ли у меня выездная виза и почему ее нет — в этом мы будем разбираться там, в каюте капитана. Там я куплю себе любую визу. Если она там вообще понадобится…
Только я должен быть дьявольски терпеливым, чтобы этот мой план сработал. Весьма ненадежный, сомнительный, вряд ли осуществимый план. Но другого у меня нет.
Надеюсь, на моем лице нельзя было прочесть моих коварных замыслов. Хотя — кто его знает… Уже отойдя от барьера на свои двадцать шагов, я оглянулся и сделал ручкой Харитону Петину. Харитон усмехнулся почти дружелюбно, застегнул кобуру и тоже сделал мне ручкой. Экий, право же, лицемер!
Прижимая локтем папку с документами и другой рукой нашаривая в кармане ключи от машины, я направился к выходу из вокзального купола. Большая толпа туристов (только что прибыл рейсовый с Европы) выстроилась в очередь к зарядной стойке, разглядывая свои новенькие кислородные маски. Некоторые уже разобрались в несложной упряжи и объясняли другим: что куда и как удобнее. Кислород в космопорту был не бесплатен — это возмущало новоприбывших и одновременно убеждало их в необходимости раскошелиться.
— А нам говорили, что воздух в долине пригоден для жизни! — обиженно заявила немолодая дама с молодежной прической «коронный разряд», произведя свою первую трату дальнерусской купюрой и получая сдачу.
— Смотря для какой жизни сударыня, — резонно ответствовал ей служитель. — Мы-то уже привыкшие. Ну, и вы можете привыкать, если желаете…
Я вспомнил, что мой баллончик тоже пуст — но стоять в очереди не хотелось. Да и целкового жалко, а в гостинице мне зарядят за так.
Возле туристов толкалась, делая свою коммерцию, обремененная корзинами пацанва из усадьбы господина Волконогова — продавая редьку, хрен и сладкий горошек, по вкусу мало чем отличающийся от хрена. Я ухватил одного из них за ухо и заглянул в корзину. Вот именно такой стручок я и купил в первый свой день на Марсе — и не исключено, что как раз у этого пацана.