На нее произвело впечатление количество присутствующих. Должно быть, было не менее трехсот человек.
— Похоже на хорошую забастовку, — сказал Волшебник.
— Действительно, — согласилась миссис Карлайл.
— Ей понадобиться больше голосов, чем здесь, чтобы победить, как ты думаешь? — спросила Уна.
— Именно так, — согласился Дьякон. — Но посмотри на этот фантастический показ. Должно быть, стоит целое состояние.
Дьякон имел в виду праздничные украшения, которые висели на деревьях и красивыми складками свисали вокруг сцены. Персонал кампании Молли Морганы Мун хорошо поработал с тех пор, как Уна видела сцену накануне. Листовки свисали с каждой ветки дерева, на каждой из них было отпечатано изображение улыбающегося лица кандидата.
Изображение подчеркивало большие глаза Молли Моргана Мун, которые выглядели и заинтересованно и располагающие одновременно. Над изображением был отпечатан слоган, типа «Голос за меня — это голос за тебя!» и «Давайте вернем нашу улицу!»
Все было очень профессионально и довольно дорого.
— Молли Моргана Мун всегда хорошо собирала деньги, — сказал Волшебник. — Она знает всех нужных людей. Возможно, я ошибался, и у нее действительно есть шанс.
Это было обнадеживающим, подумала Уна, а затем остановилась у края толпы прямо за Адлером. Она похлопала по его плечу.
— Ах, мисс Крейт, — промолвил он, поворачиваясь и слегка касаясь шляпы.
— Привет, Адлер, — сказала Уна. — По-моему, ты знаешь моего дядю, волшебника.
Адлер слегка поклонился.
— Конечно. Добрый день, сэр.
— Прекрасный день, — согласился Волшебник.
— А это миссис Карлайл, наша новая горничная, — добавила девушка.
Брови Адлера слегка поднялись, когда его представили горничной, что было необычно, но быстро пришел в себя и коснулся шляпы.
— Приятно познакомиться, миссис Карлайл.
— Взаимно, — ответила миссис Карлайл и подмигнула Уне. — А вы не думаете, что мисс Крейт сегодня выглядит мило?
Адлер слегка пожал плечами, прежде чем ответить:
— Она… но опять же, она выглядит прекрасно каждый день.
— Правда? Это так? — послышался резкий, сомневающийся голос. Уна обернулась и обнаружила Исидору, которая уставилась на Уну, скрестив руки.
— Привет, Исидора, — поздоровалась Уна. — Как поживаешь сегодня?
Исидора оглянулась, не обращая внимания на вопрос.
— Где твой слуга эльф? Упивается своей вчерашней победой?
Уна чуть не рассмеялась над абсурдностью этого. Она в жизни не видела, чтоб Самулиган потешался. Он мог быть самоуверенным и непредсказуемым, но злорадствующим он никогда не был. Уна решила дать Исидоре такую же пилюлю и проигнорировала вопрос.
— Где Родерик Резерфорд, Исидора? — спросила Уна.
Она говорила о чрезмерно галантном парне Исидоры, который помог той смухлевать во время соревнований волшебной башни.
Исидора закатила глаза.
— А, он. Мы расстались в прошлом месяце. Или, я бы сказала, я порвала с ним. Он все время хотел поступать по-джентельменски. Не мог заткнуться по этому поводу. Он все еще хотел открывать дверь передо мной и переводить через дорогу.
Брови Уны удивленно поднялись.
— Но я думала, тебе это нравилось, Исидора.
— Мне нравится… или как сказать, нравилось, пока я не поняла, что он не верит, что я могла бы все это сделать сама. Он думал, что я неумеха. Поэтому я бросила его и это тогда, когда мы с мамой присоединились к кампании Молли Моргана Мун. Ты же помнишь мою мамочку?
Разумеется, Уна встречалась с мадам Айри несколько раз. Она поприветствовала портниху, как только толпа разразилась аплодисментами. Женщина, чье лицо было полностью аляповато разукрашено, сделала шаг на сцену вместе с бородатым мужчиной, который носил цилиндр и монокль.
Молли Моргана Мун была невысокой, довольно привлекательной женщиной чуть больше за сорок. Она была одета в дорогое голубое платье с корсетом, с подходящей шляпкой, которая придавала ей важности. Платье было ручной работы, подогнанное под ее невысокую фигуру и, как предполагала Уна, было эксклюзивом мадам Айри, что не могло быть дешево.
Казалось, сердце Уны готово было выпрыгнуть из груди, когда женщина подошла к краю сцены и помахала толпе. Это было так волнующе. Молли Моргана Мун была впереди не только за равенство женщин, но также изменений на Темной улице и Уна чувствовала возбуждение от того, что просто была там, была частью этого. Хотя он не могла голосовать не достигнув двадцать одного года, она все равно хотела, чтобы ее голос был услышан и скоро начала ликовать вместе с остальной толпой.