История была настолько обыкновенной, что он сперва даже не поверил. О похожих случаях ему приходилось не раз читать в газетах.
Но всякая любовная история может показаться более или менее банальной, когда о ней рассказывают другие.
Скорее всего, именно распаленному воображению Кухара представлялось, что только необыкновенные, трагические обстоятельства должны были послужить причиной упорного отказа Харуко от замужества.
Чтобы разбить девичье сердце, бывает достаточно и нескольких строк.
В отличие от мгновенно вспыхивающей, всепожирающей любви, отношения между Харуко и двоюродным братом складывались в ее душе из чудесных воспоминаний — и это длилось многие годы.
— Харуко, вы любили этого человека? — спросил Кухара.
Харуко утвердительно кивнула.
— Теперь мне кажется, что любила… Но мы тогда были сущие дети.
— Несчастье, случившееся с вашим двоюродным братом, наверно, сказалось и на отношениях между его и вашими родителями?
— Дядюшка и тетушка не такие люди, чтобы в чем-то винить меня.
— Поэтому в вас тем сильнее заговорило чувство долга?
— Долга?.. Может быть, и так…
Но это было далеко не все, в чем могла признаться Харуко.
Харуко исполнилось девятнадцать, когда ее двоюродный брат наложил на себя руки, а через два года к ней пришли свататься. Харуко дала согласие, но когда все уже было решено, родители жениха узнали о самоубийстве, и свадьба расстроилась.
Для Харуко это было ударом — еще более сильным, чем смерть двоюродного брата: она, наверно, искренне полюбила своего жениха Катакири.
Именно тогда Харуко решила, что ей не суждено выйти замуж.
Скорее всего Катакири, а не двоюродный брат был ее первой любовью, и именно любовь к Катакири потом слилась в ее воспоминаниях с образом погибшего брата.
Харуко стала опасаться, что следующее сватовство тоже окончится ничем. Правда, одно время она не теряла надежды на брак с Катакири: вскоре после официального отказа, последовавшего от его семейства, они тайно встретились — один-единственный раз! — и Катакири обещал, что добьется согласия родителей.
Харуко не собиралась скрывать от Кухара историю с Катакири, и если бы тот намекнул, что хотел бы узнать еще кое-что о ее прошлом, она, наверно, призналась бы ему.
Но, судя по выражению лица Кухара, его любопытство было удовлетворено рассказом о двоюродном брате, а остальное его не интересовало, поэтому о Катакири она предпочла не рассказывать.
Да ей было бы и труднее и горше говорить о Катакири: в ту пору, когда Кухара посватался к Харуко, тот давно уже был женат, и Харуко знала об этом и чувствовала себя уязвленной.
Кухара и Харуко поженились. На вторую ночь их свадебного путешествия, когда они остановились в гостинице, Харуко приснился погибший двоюродный брат.
Был ли то его деревенский дом или дом ее родителей — Харуко толком не поняла. Она вошла в комнату, где за столом спиной к ней сидел двоюродный брат. Он неожиданно обернулся. Харуко замерла. И в тот же миг обратила внимание, что она почти раздетая… Она проснулась от собственного крика.
Ее лицо пылало от невыразимого стыда.
Сотрясаясь от охватившего ее озноба, Харуко ухватилась за рукав спального кимоно Кухара.
Мысль о том, что она видела во сне умершего двоюродного брата, привела ее в ужас.
— Прости меня… — прошептала она и, дрожа всем телом, прильнула к мужу.
В ту ночь Харуко думала о том, что, выйдя замуж, она все же предала умершего брата. И еще ей показалось, что сон был крайне неприличным.
Но образы двоюродного брата и Катакири со временем стали, если можно так выразиться, более зыбкими, чем сон, а затем и вовсе исчезли из ее памяти, а поздняя, нерастраченная любовь Харуко расцвела пышным цветом, и она щедро одаривала ею Кухара.
— На тех, кто, как мы с тобой, терпеливо ждет и наконец находит настоящего спутника жизни, нисходит счастье с небес, — говорил он, и в эти минуты Харуко уже не вспоминала о прошлом.
Харуко щедро делилась с Кухара свойственной ей добродетелью, и все говорило за то, что их семье суждено испытать огромное счастье.
Однажды Кухара без всякого умысла спросил:
— Ты не замечала, что некоторые места в предсмертном письме твоего двоюродного брата выглядят несколько странно?
— Может быть, раз вы об этом говорите, — голос Харуко звучал непринужденно.
— Так оно и есть! Дело в том, что в больнице, где он содержался, работает приятель моего друга, и я обратился к нему с просьбой выяснить обстоятельства смерти твоего двоюродного брата. Оказывается, он находился в состоянии крайнего нервного истощения с симптомами психического расстройства. Мне известен и диагноз этого заболевания. Судя по всему, его самоубийство не было связано с неразделенной любовью к тебе. Просто он потерял надежду на выздоровление — у него ведь были повреждены легкие, — да к этому еще добавилась психическая болезнь, и он не выдержал. Такой уж нестойкий оказался у него характер. И никакой твоей вины в его самоубийстве не было.