– Полная катастрофа, сэр, – скалился он. – Вы приезжий, я в этом Вавилоне знаю всех, меня не проведёшь. У приезжего можно занять, тем более, что, как я заметил, вы обходите стороною бары, а посетили зоосад. Мне нужны деньги для той же цели: намерваюсь попасть в клетку к шакалам.
– Говорите яснее, кроссворды не в моём вкусе.
– Я хочу промотать ваши доллары в карты в заведении почтенного Джоссии Хичкока.
– Хичкок, кажется, здешний шериф?
– Нет, это его брат, что ещё выгодней. Полиция за три версты обходит картёжный зал.
Я дал ему пять долларов.
– Надеетесь отыграться?
Репортёр присвистнул:
– Куда мне! Тут такие асы… Это своего рода пьянство, тянет, как алкоголика к стаканчику. Нет, с нашими шулерами мог бы справиться только один немец. Я его вёз сюда, в нашу благословенную страну, когда он вздумал переменить повозку. Вот этот играл в покер! Мы тогда всем экипажем "летающей крепости" проиграли этому Линдману что-то около трёх сотенных.
– Не помните, как звали немца?
– Как же. Эмерих Линдман. Важная птица, миллионер. Ещё в сорок четвёртом говорили, что он продал нам идею, которая стоит миллиард…
– Вы привезли его в лагерь?
– Как бы не так! Разве такие птицы сидят в лагерях? Ему тут же дали виллу, приставили телохранителей. А вообще, он был порядочный немец, долги с нас не потребовал.
Сид позвонил мне под утро.
– Язевель, я иду к вам. Эмерих умер.
Видимо, я здорово побледнел. Сёстры вопросительно подняли глаза от вязанья.
– Инспекция, – скаязал я. – Пойдите посмотрите, чтобы всё было в порядке.
В дверях девушки столкнулись с Биверли. Он их не видел. Зрачки были расширены, лицо – апоплексическое.
– Они его убили! – сказал Сид и сел на стол.
– Осторожно, пробирки! – пришлось силой приподнять его.
– Они его убили! – повторил Сид.
– Кто?
– Не знаю.
– Эмерих был эсэсовцем?
– Нет, никогда. Он сдался нам в Тунисе, 22 года тому назад. Он был военным врачом, не больше.
– Кейтль и Иодль и другие тоже говорили, что они были только офицерами или солдатами, не больше.
Сид испуганно посмотрел на меня:
– Я не оправдываю их. Я воевал, Язевель. В Арденнах эсесовцы давили танками наших раненых. Но нельзя помнить вечно. Политика меняется.
– Расскажите подробности, – попросил я сухо. – Как он умер?
– Если бы я знал! Мне сообщили: автомобильная катастрофа. Встречный грузовик.
– Статистика утверждает, что катастрофы на наших дорогах происходят каждые три минуты.
– Только не с ним, не с ним! Эмерих всегда ездил очень осторожно.
Мне стало жалко Сида. Эмерих был для него больше, чем шефом и хозяином. Они работали над Сонаролом много лет, Биверли отдал делу лучшие годы жизни… Не знаю, можно ли вообще подружиться с человеком такого склада, каким был Эмерих, но Сид теперь оставался совершенно один: Мэри лежала при смерти, Линдмана не стало.
– Вы очень переживаете? – спросил я.
– Эмерих был гением, это я говорю в трезвом уме и здравой памяти. Гениальность – патология, для гениев не существует добра и зла, а толпе этого не понять. Великие люди умирают чаще всего под крики радости и улюлюканье, вот что меня угнетает. Я хотел вас просить, Язевель: съездите в Парадо, у вас знакомые в полиции, расспросите их.
21
Я поехал и остановил машину у гостиницы Уокера. Когда я вошёл в номер, Джо распаковывал чемодан.
– Мальчик, у тебя появился настоящий нюх! – сказал Джо хриплым голосом. – Я не ошибся, поставив на тебя.
Он был очень встревожен, мне показалось, даже испуган.
– Я еду в полицию, – сообщил я. – Сид хочет знать подробности. Это в самом деле несчастный случай?
– Чёрт его знает, Эмерих был тяжёлым пассажиром. Когда у человека все ковры – персидские, он не любит подчиняться инструкциям. В машину он всегда садился один. Его сбил тюремный самосвал.
– Что ты хочешь этим сказать?!
– Ничего. Ровным счётом ничего. Ли Освальд убивает президента, Джек Руби убивает Освальда, и оба они состояли на секретной службе. Иногда выгодно поджечь собственные конюшни вместе с лошадьми.
– Стой, – сказал я. – Стой, я давно собираюсь высказать тебе свои соображения по поводу одной проблемы. Линдман у вас всегда ходил под присмотром, не так ли? Могу держать пари, он знал, что делает, когда ездил без шофёра. Но вот у Тиллоу я слышал прусскую речь, на полигонах Невады немцев приобщают к ядерным устройствам, а среди них есть люди, которые до последнего часа воевали против нас.
– Довольно! – Джо поднял руку. – Не выдавай, как глубоко в тебе ещё сидит штатский. Вот именно потому, что они воевали до последнего, им можно доверять. Кто хранил присягу раз, сохранит и второй. А Эмерих сдался добровольно! Он не хотел плавать на корабле, который, по его мнению, дал течь. Помолимся за его душу, тебе придётся ускоренно собираться к отлёту. Ты готов?
– Из-за меня не стоило прерывать бридж с Дикки. Я всего лишь стажёр из палаты, где обслуживают арестантов, и не сдавался в плен.
Джо как-то совсем по-стариковски положил мне руку на плечо:
– Генерал Губерт Дик Роу в отпуске, мальчик. За твою голову отвечаю я.
– Что из этого вытекает?
– Что ты не должен удивляться, если у тебя появятся тени. Мы обязаны принять меры предосторожности.
– Спасибо.
– Подожди, – попросил Джо. – Посидим, раз ты уже пришёл. Полиция наврёт тебе и часом позже. Скажи мне, Язевель, это не слишком трудно для моих мозгов, этот ваш Сонарол?
– Нет, – сказал я. – Не очень. Может быть, даже очень просто. Сколько часов в сутки ты спишь?
– Пять-шесть, но мне всегда кажется, что это много. Пока я сплю, другие делают свои ставки.
– Линдман рассуждал точно так же. До Гитлера он работал в Мюнхене у знаменитого Шеллера. Они лечили сумасшедших сном, иногда это даёт хорошие результаты. Потом Эмерих начал эксперименты в противоположном направлении. Ты можешь себе представить, что будет с человеком, которому не нужно спать?
– Сойдёт с ума! – ответил Джо. – У меня иногда бывает бессонница, потом я два дня хожу, как после падения с лошади.
– Ты смешиваешь разные вещи. Бессонница – болезнь, организм нуждается во сне, а сон не приходит. Я говорю о состоянии, когда исчезает всякая потребность спать. В мире есть пять-шесть человек, которые никогда не спят, но сохраняют отличное самочувствие и работоспособность. В газетах писали о двух югославах, японце и арабе.
– Что-то такое я читал, – сказал Джо. – Но я думал, враки, пойло для малограмотных.
– Нет, это правда. И заметь: все четверо перенесли какой-либо шок, сильнодействующую встряску: бомбёжку, землетрясение. Медицина знает много средств, вызывающих глубокие шоки. Значит, можно имитировать условия, при которых человек освобождается от необходимости спать. Ведь что такое сон? Что, собственно, отдыхает: мускулы или мозг? Опыт спортсменов доказывает, что тело может отдохнуь без сна. Боксёры не ложатся между раундами, футболисты между таймами не идут в кровать. Больше того, чтобы снять усталость с одной группы мышц, мы даём нагрузку другой – на этом основана производственная гимнастика. Мозг выполняет совсем другую работу: он собирает и перерабатывает информацию, а потом рассылает распоряжения рукам, ногам, языку. Мы замечаем, точней, осознаём лишь меньшую часть работы мозга, на деле он собирает информацию не только из внешнего мира, но незаметно для нас контролирует деятельность внутренних органов и посылает им команды. Вот почему мы не умираем во сне, когда мышление заторможено, и вот почему человек ещё не мёртв, когда с ним происходит несчастье и он теряет сознание. Приведу два примера: человек узнал, что его посылают на войну. Сердце начинает биться ускоренно, голову охватывают как бы тиски: человеку страшно, и он понимает – это от плохого известия. Но вот ты засиделся у телевизора, смотрел шоу с девочками или скачки, тебе было весело, настроение отличное, а потом наступает слабость, лицо бледнеет, желудок сжимается, а ты не улавливаешь связи: ведь ты отдыхал, развлекался! А причина всё та же: перенапряжение психики, грубо говоря, мозг перегружен.