– Мад… – простонал, понимая, что уже не в силах сдерживаться.
И она тут же всё поняла. Чувствуя у себя на члене её вспотевшие пальчики, я обессиленно впился зубами в нежную шею. Мадлен прохрапела, утоляя боль, и тут же направила меня вглубь своего пылающего тела. Я старался двигаться медленно. Сдержанно и неторопливо. Но она была слишком сладостной, чтобы продолжать эту беспощадную пытку.
– Я люблю тебя, – простонала, и я уже был не в силах остановиться. – А! – вскрикнула, срываясь на слёзы. – А…
Чувствуя, как об мою грудь трутся её напрягшиеся соски. Как, доведённое до экстаза, тело воспламеняется от каждого следующего движения. А её неугомонные бёдра выбивают нужный ритм, я погрузился в бездну, из которой уже не было спасения…
– Это было невероятно… – улыбнулась, целуя косточку у меня на плече.
– Действительно, ты как всегда великолепна.
– Я? – весело рассмеялась, уткнувшись в меня носом. – Я всего лишь покорно лежала на спине.
– Глупенькая, ты делала гораздо больше.
– Правда? Кажется, я это пропустил.
– Не пропустила, – поцеловал её в горячий лоб, – просто ещё не понимаешь, какое именно воздействие женщины могут оказывать на мужчин, просто лежа на спине.
– И какое же?
– Моя хитренькая, маленькая лиса. Неужели думаешь, что я так легко открою тебе все тайны? Пора в ванную, – приподнялся, подтягивая Мадлен к краю кровати, – а то вода остынет.
– Действительно, – печально вздохнула, прижимаясь ещё крепче.
– Что-то не так?
– Ничего.
– Не нужно меня обманывать. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понимать вот таких вот вздохов.
– Не хочу, чтобы нас кто-нибудь видел, – стыдливо поправила растрёпанные волосы, кутаясь в халат. – Не знаю почему, но в такие моменты я чувствую осуждение. Словно все вокруг меня презирают за то, что я делаю.
– За то, что занимаешься любовью? – кинул на неё косой взгляд. – Или за то, что ты занимаешься ею со мной?
– Сложно сказать, наверное, это именно то, чего я и сама до конца не понимаю. Ведь если не брать во внимание твоё увлечение, то ты бы стал идеальным мужчиной.
– Идеальных – нет. Разве только на страницах твоих романов. В каждом человеке живёт порок. Одни лгут. Другие воруют, Третьи избивают своих жен. Четвёртые бросают детей. Пятые завидуют. И так можно продолжать до бесконечности. А я люблю убивать.
– Да, но…
– Ясно, – открыв двери, я уверенно шагнул к лестнице.
– Виктор…! – испуганно кинулась за мной Мад, решив, что могла обидеть.
– Адлэй!
– Да мистер Олдридж. – показался старик.
– Будьте добры, побыть с Кристин в кухне до тех пор, пока мы снова не вернёмся в спальню.
– Как прикажете.
– Так лучше? – повернулся к стоящей в дверях Мад.
– Я не хотела тебя обидеть.
– Так ты и не обидела, – протянул ей руку, направляясь вниз. – Я не из тех людей, которые обижаются на правду. И прекрасно понимаю, кем являюсь для всех остальных людей. То, что ты, испытываясь вину – вполне естественно Мад. Ведь любая женщина с моральными устоями, чувствовала себя точно так же на этом месте.
– Хотелось бы и мне лишиться тех моральных устоев, что не позволяют в полной мере быть рядом с тобой без вины и смущения.
– На самом деле, – улыбнулся, развязывая пояс её мягкого халата, снова и снова наслаждаясь видом такого красивого женского тела, – это не так уж и сложно, как может показаться на первый взгляд. По сути, когда дело доходят до выживания, то все люди лишаются своих моральных устоев.
– Но ведь это плохо.
– Значит, убивать плохо? – скинул с себя халат, усаживаясь в горячую ванну.
– Да.
– А если война?
– Ну,… Я не… – опустилась в воду, прижимаясь спиной к моей груди. – Тогда у людей уже нет другого выхода. Наверное.
– То есть. Если человек убивает от безысходности, то это его оправдывает?
– Я не знаю.
– Думаю, что знаешь. Просто увиливаешь, чтобы в очередной раз не признать мою правоту. Мы привыкли оправдывать тех, кого нам приказывает оправдывать само Общество. Если убивают на войне, то человека не станут ни осуждать, ни преследовать, ни казнить. Но почему? Ведь во время войны убивают не только других мужчин, но ещё и женщин, и стариков, и детей. А если убивают комиссары, то это вообще называется оправданной мерой. Но почему? Потому что мы привыкли считать, что эти люди не могу совершить ничего плохого. Вот и получается, что нет конкретного запрета на то, что убивать априори нельзя. Можно, но только тем и только тогда, когда это позволит наше Общество.