— Вот она, Граница, — объявил Турик. — Я же говорил!
Прямо посередке Озера Трех Лун возник переливающийся всеми красками занавес, обращая воду в самоцветное мельтешение лун. Джой старалась не смотреть на него. Она отчаянно цеплялась за Абуэлиту, повторяя:
— Я не хочу оставлять тебя здесь. Я буду скучать по тебе. Да и ты, разве ты не будешь — по мне, по всем?
— По тебе, моя Фина, буду, — ответила Абуэлита. — Я буду скучать по тебе так же, как скучаю по твоему дедушке. Разница только в том, что ты рано или поздно придешь навестить меня здесь, как приходила каждое воскресенье в «Серебристые сосны», а он не придет никогда. По остальным… — она протянула руку, ладонью вниз, и с сомнением поболтала ею по воздуху, — по остальным не так сильно.
Она еще раз обняла Джой, на краткий миг, и отступила назад, указывая на Границу.
— Ступай, ступай, на автобус опоздаешь. Да, — она вдруг с силой взяла Джой за запястья, — скажи Индиго… ладно, просто передай, что я люблю его.
— Индиго! — Джой снова рванулась к Абуэлите. — Индиго сказал, чтобы я спросила у тебя, почему ослепли Древнейшие, а я и забыла. Он сказал, что ты знаешь.
— Ау, этот мальчик, — Абуэлита с коротким смешком покачала головой. — Все произошло из-за того, что он слишком долго пытался продать свой рог, продать за деньги. А им такого делать нельзя, не в их это природе и не в природе этих мест. Вот и начались разброд и шатание, все стало разваливаться, comprendes, Фина?
— Но ведь он его все-таки продал, — закричала Джой. — Единственный, единственный из Древнейших, когда-либо продавший свой рог…
— Ну, так ведь не для себя же, — освещаемое Границей лицо бабушки, казалось, пульсировало, переполненное смыслом. — Я тебе уже говорила, дорога причина. Ладно, ступай, торопись. Я люблю тебя, Фина.
Граница танцевала, покачивалась над Озером Трех Лун. Джой взглянула на воду, на Турика, и тот гордо сказал: «Лезь на спину». Ко молча подсадил ее. Джой, и сама неспособная выговорить хоть слово, склонилась, чтобы обнять сатира, и тот прошептал: «Это ведь правильно, что я называл тебя „дочуркой“, правда?» Джой смогла только кивнуть.
Турик вступил в воду, высоко, как конь на параде, поднимая ноги, пока вода не дошла ему до колен, а Джой до туфель. Она обняла единорожка за шею и, пока они приближались к Границе, все говорила ему: «Это не прощание, нет, обещаю, Турик. Я найду вас опять, куда бы ни переместилась ваша дурацкая Граница, я снова найду Шейру. Обязательно».
— Ой, да знаю я, — беспечно ответил единорожик. — Я бы и не пришел сюда, если бы думал, что ты покидаешь нас навсегда.
Рог его переливался в свете Границы красной, зеленой и фиолетовой зыбью.
Небо уже наливалось охряным светом, тьма его кое-где серебрилась, показывая, что там, внизу, ждет нетерпеливая заря. Куда бы ни повернулась Джой, ей казалось, что она видит десятки и десятки притаившихся за деревьями, обступившими Озеро Трех Лун Древнейших, которые следят за ней — видят меня. Тень Принцессы Лайши приветственно опустила рог, как и тень ее огромного красного друга; голос Фириз медленно поплыл в мозгу Джой, мурлыча: «Я буду присматривать за твоей бабушкой, как ты присматривала за моим сыном. Спокойного тебе пути, смертное дитя».
Черного Лорда Синти она разглядеть не смогла, но голос его различила яснее, чем голоса остальных.
— Скажи Индиго, мы понимаем, что он сделал. Если страстная жажда его полностью принадлежать вашему миру навлекла на нас слепоту, то жертва, им принесенная, освободила нас, а может быть, и его тоже. Мы будем помнить. Скажи ему это, Джозефина Ангелина Ривера.
Когда они, наконец, достигли Границы, Турик почти уже плыл, а вымокшая по пояс Джой дрожала от предрассветной прохлады. Граница нависла над ними, куда более величественная и широкая, чем та, которую Джой привыкла уже воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Граница погуживала громко и глухо, как горячий жир на сковородке.
— Ну что же, — сказала Джой.
Она погладила Турика по шее, мрачно приготовляясь соскользнуть в воду и проплыть последние несколько ярдов. Однако единорожик дернул головой, остановив Джой рогом. И тут же Синти в последний раз заговорил в ней:
— Не пытайся плыть — одежда утянет тебя на дно. Встань на спину Турика и прыгни в Границу. Сделай как я тебе говорю.
Джой поколебалась, сбросила туфли и с трудом, размахивая, чтобы удержать равновесие руками, встала. Турик вдруг произнес:
— Может, я, когда вырасту, как-нибудь навещу тебя в твоем мире. В один прекрасный день ты поднимешь глаза, а я тут как тут.