Сейчас от Пресептории их отделяло чуть больше двухсот километров, и Теймураз, зачисленный радистом вместо своей обычной обязанности быть энергоснабженцем, наладил связь и коротко доложил о местопребывании, погоде и прочих пустяках. В ответ тоже ничего информационно-значимого не поступило.
Затем он все-таки вспомнил о своей основной специальности и насобирал по берегу веток для костра.
И вот все дремали в ожидании обеда, а котелок с двумя морскими кокосами аппетитно побулькивал над невидимым под солнечными лучами пламенем, распространяя вокруг аромат глухариного супа с шампиньонами, провяленными на можжевеловом дыму. Артур подрагивал ноздрями, вдыхая редкостный запах, и блаженно закатывал глаза под сивые ресницы, даже не глядя на бахромчатый зев Золотых ворот, которые им всем предстояло пройти сразу же после привала.
Серафина подняла руку, скомандовала: "Ложку!" – прикомандированный к ней киб вложил в ее пальцы требуемое. Серафина отведала варево, кивнула Келликеру: готово, мол.
Вмиг все оказались в сидячем положении и с мисками.
– В лабораторию бы так собирались, – проворчал Параскив, но на его брюзжание никто не ответил.
Слишком уж было вкусно.
Налетели привлеченные сказочным запахом некрупные мохноногие птички, за неимением ничего лучшего принялись клевать жуков. Оперение летучих красавиц заставило бы земных колибри полинять от зависти, а изогнутый лирой хвост и пушистый венчик над головой были усыпаны оранжевыми бисеринками. Сочетания красок были резковаты, но редкостная легкость и изящество контуров заставили Варвару позабыть о супе. Впрочем, движение всех ложек несколько замедлилось – то ли уха оказалась на редкость сытной, то ли картина пиршества этих райских птиц даже для старожилов Степаниды была просто феерической.
Чуждым общему восторгу оказался один Солигетти.
– Нет, – глубокомысленно проговорил он, откладывая ложку, – хорошему моллюску никакая рыба в подметки не годится!
Лерой, голый по пояс, вспотевший, вдруг скривился и вытащил из-за щеки довольно крупную жемчужину.
– Хороший моллюск, – неторопливо проговорил он, в паузах между словами проверяя целостность зубов, – может подложить порой хо-о-орошую свинью!
Он протянул жемчужину Серафине, но птички, привлеченные, как сороки, необычным блеском, встрепенулись и начали подкрадываться к костру. Некоторые даже вспорхнули на неподвижно лежащего возле Варвары робота, но Пегас, не получавший пока приказа начать съемку или сбор материалов, остался к ним равнодушен. До конца отдыха оставалось еще около получаса; Артур, назначенный главным в группе, прекрасно понимал, что проходить неведомое и страшноватое препятствие на переполненный желудок будет обременительно. Поэтому он вытянул длинные ноги, которые почти достали до воды, и кинул реплику Лерою:
– Ну, на Большой Земле такой супец украсил бы меню любого ресторана!
– Судить о гастрономических особенностях морских тварей, – по уверенному тону Лероя чувствовалось, что в его лице сэр Артур нашел компетентнейшего гастрономического оппонента, – может только тот, кто хоть раз попробовал золотую рыбку…
– Позвольте, – продолжил игру Артур, – вы имеете в виду риукина, шубункина или диакина?
– Даже не шишигашира, – ответствовал Лерой. – Дело в том, что есть аквариумную рыбу…
Последовала столь любимая Лероем глубочайшая пауза – все предавались послеобеденной истоме, развлекаясь их диалогом.
– …это все равно что жарить блины на губной помаде.
Варвара слушала и ушам своим не верила: куда девалась вся замкнутость Лероя, вся его вековая скорбь? Это был пожилой, но хорошо тренированный экспедиционник-дальнепланетчик, контактный и остроумный – душа общества, одним словом.
Когда же он успел так перемениться? В тот момент, когда из толпы послышался его бас: "Пойдем берегом" – и это как бы поставило точку над всей дискуссией.
Или чуть позже, когда все выходили и Кони протянула ему руку, которой он коснулся лиловыми, как можжевельник, губами?
Варвара осторожно оглядела присутствующих. Нет, никто, кроме нее, не видел в поведении Лероя ничего удивительного. Или подобные перемены были в его характере, и все привыкли, или вкрадчивое и вроде бы не жаркое тамерланское солнышко так всех разморило, что глядеть хотелось или в фиалковое небо, или, на худой конец, на загадочную бронзовую шкуру, обтягивающую ворота. Время от времени она тихонечко подергивалась едва заметными конвульсивными складочками, словно по ней стремительно пробегало невидимое насекомое. В такие моменты светлые блики падали на лицо Лероя, проясняя его и одновременно безжалостно подчеркивая каждую морщинку.
– Гляди-ка! – воскликнула вдруг Серафина. – Нам на ужин яичко снесли!
Все повскакали с мест, восторженно галдя, – и действительно, в сложенных жгутом хватательных щупальцах робота поблескивало рыжими крапинками небольшое яйцо. Но местным райским птичкам столь бурно выраженные эмоции пришлись не по душе – они разом поднялись в воздух, испуганно попискивая, и ошалело, как подброшенная разбойничьим свистом голубиная стая, метнулись прямо в черный зев затаившихся ворот.
Раздался хлопок, словно кто-то встряхнул простыню, неподвижная доселе бахрома взметнулась наперерез стае, вынося перед собой темно-синюю тень, – и вот уже то, что секунду назад было радужно блещущей живой стаей, превратилось в бесформенные пестрые комья, выметенные неощутимым ветром из бахромчатой скальной пасти на черту прибоя.
Из воды выполз янтарный пенистый язык, слизнул эти комья – словно ничего и не было. Только радужное перышко полетело над берегом, закрутилось вокруг костра и сгорело.
Все молчали, и было нестерпимо холодно.
– Но ведь прошел же Вуковуд! – не выдержал Теймураз.
– И мы пройдем, – спокойно, словно ничего не случилось, пробасил Лерой.
– Да, действительно, – встрепенулся Келликер, наконец-то припомнивший, что в этой группе он за старшего. – А что. мы переполошились? На Степаниде и не то бывает. И между прочим, у нас еще осталось двадцать минут отдыха. На чем мы остановились? На золотых рыбках? Лерой, а где вы их встретили, если не в аквариуме?
Лерой его понял: перед первым препятствием, которое Сусанин определил как "аттракцион номер один", а они сейчас увидели воочию, необходимо было произвести психологическую разрядку. Он опустился у догорающего костерка, приглашая остальных последовать его примеру.
Они последовали.
– Это было… – начал он, и Варвара поняла, что заминка в его рассказе на сей раз была не ораторским приемом, нет, легендарный дед действительно старался припомнить, как же давно приключилось то, о чем он собирался поведать. – Было, ну, скажем, лет шестьдесят тому назад. Немногие из вас знают, что в те времена я и не думал о дальних зонах в частности и о пространстве вообще, а работал скромным рыбопромысловиком, то есть тралил свой квадрат где-то восточнее Канарских островов.
– Э-э-э… – с сомнением протянул Артур.
– Вы хотите сказать, что на обычных промысловых сейнерах – я не имею в виду исследовательские суда – не имеется не то чтобы капитана, а и команды вообще? Согласен. Но ведь то – сейчас! А полвека назад в моем подчинении было… – Лерой явно тянул время, но никто не возражал. – Давайте вместе посчитаем: в трюмах у меня крутилось полторы сотни кибов-рыбообработчиков – значит, на них пять механиков-ремонтников. Да три механика по кибермеханикам. Да один механик по кибам-радистам. Да еще один по кибам-штурманам. Да еще врач-настройщик медицинских спецкибов – совсем безрукий был парень, никакой практической сметки, но зато как умел заговаривать зубную боль! Ну, да это к слову. Так. Вот и сбился, кого-то забыл…
– Буфетчицу, – подсказала Серафина.
– Совершенно справедливо. Два наладчика на камбузе: один по мясной, другой – по постной аппаратуре. Ну, и естественно, буфетчица, никакими кибами не обремененная, – у нее и без того забот хватало. И разумеется, для приведения к единому знаменателю всей этой кибер-оравы – боцман.