– А что… с ним? – неожиданно для себя спросила девушка.
– Ничего особенного, простудился. Вчера очередного новенького выхаживал, которого мамаша бросила. Корова.
Последнее прозвучало отнюдь не зоологическим термином.
– А я думала, аполины его украли, играючи.
– Аполины подбирают только тех, которых мамаши забывают, уходя в море, – по тону Теймураза нетрудно было догадаться, что он старается как можно быстрее развязаться и с неприятной темой, и с непрошеным посетителем. – Ну ладно, скажешь своему диктатору, что я вечером приду.
– Нет, почему же? – быстро возразила Варвара. – С тебя довольно и того, что ты меня выхаживаешь. Как теленка. Так что передайте Сусанину: я подежурю, как только отогреюсь.
– Тогда до полуночи, а там мы вас сменим. – Кивок, предназначенный Теймуразу, мало было назвать предельно сухим.
Теймураз, сумрачно уставясь на свои босые ноги, долго выдерживал паузу, дожидаясь, пока стихнут шаги на крыльце.
– Добился своего, фе-но-тип. – Было очевидно, что раздражение его относится не столько к непрошеному посетителю, сколько к вышеупомянутому Сусанину. – И с мысли сбил к тому же. А я хотел тебя предупредить. Видишь ли, то, что с тобой приключилось, не кажется мне случайным. Ты смотришь на нашу Степуху недоброжелательно, предвзято… Она отвечает тем же.
Варвара изумилась: он мялся и подбирал слова, что было совсем на него не похоже.
– Я понимаю, – продолжал он, – ты такой человек… Я даже имею в виду не твое водоплаванье, а профессию…
– Да, – резко оборвала она его: терпеть не могла разговоров о собственной особе. – Да, я такой человек. Все, рожденные в воде, удивительно общительны и дружелюбны, а вот все таксидермисты, насколько я их знаю, феноменально неконтактны. Вот и получился из меня гибрид, которого только подведи к стене с двумя воротами, черными и белыми, – он обязательно влезет в черную дверь. Потому что за ней заведомо интереснее.
Она снова забралась под два одеяла, и оттуда ее приглушенный голос звучал особенно ворчливо:
– А что касается инцидента в бухте, то просто я пробыла под водой гораздо дольше, чем любой из вас. Ведь легко допустить, что эффект янтарного миража возникает только на пятой или шестой минуте. Ну, как пленка проявляется – нужен определенный интервал времени. Никто из вас просто до начала представления под водой не досидел: ведь, кроме меня, здесь больше нет нэд'о?
– Нэд'о… – гортанно повторил он. – Нет, таких больше нет. Таких же, как ты, по-видимому, вообще больше на свете нет. Потому что ты выбираешь не черную дверь… А, закончим.
– Ладно уж, договаривай!
– Не стоит. Кстати, и насчет моря ты не права – мы спускались с аквалангами, и надолго. Не видели ничегошеньки.
– Это только означает, что загадочный "фактор икс", по воле или расчету которого зажигаются миражи, не считает аквалангиста человеком или, вернее, аквалангиста он принимает за разумное существо, а голенького пловца – нет.
– Вот-вот! – мрачно обрадовался Теймураз. – Вот именно это я и имел в виду, что ты не выбираешь реальную дверь, ни черную, ни белую; а вместо этого ты на глухой стене рисуешь новую, в действительности не существующую, серо-буро-малиновую…
– В крапинку! – подхватила Варвара. – А знаешь, что это такое? Бадахшанский порфирит – дивной красоты камень.
– Мне кажется, мы перестали понимать друг друга, – с какой-то детской обидой проговорил Теймураз. – А я-то поначалу обрадовался, что появился у нас человек, с которым мне наконец-то будет легко и просто…
Варвара вдруг ощутила острую жалость и к нему, и к себе. Она ведь тоже радовалась.
– Это потому, что ты меня принял, как Степуху свою – всю в белом. Полутораметровая снежинка. А я ведь даже не черная. Я – в крапинку, и, увидев чудо эдакое, ты решил сбежать, чтобы не запутаться. А я такая. И в довершение всего я еще и не умею слепо верить. Даже друзьям. Хотя некоторые считают это обязательным условием для дружбы.
– Ну дай хоть слово, что не полезешь в море одна!
– Тоже не могу. Потому что именно этим я и собираюсь усиленно заняться.
* * *
Она ждала, когда подплывут аполины, лежа на воде и закинув руки за голову. В ноги толкался надувной плотик с поражающими воображение морскими кокосами.
Первым объявился крупный самец с характерными темно-лиловыми обводами вдоль нижней челюсти. Несмотря на внушительные габариты, он, как самый обыкновенный земной дельфин, взлетел вверх метра на два, изогнулся в пируэте и шлепнулся в воду, намеренно окатив девушку фонтаном брызг. Вероятно, и здесь это служило знаком неудовольствия: мол, отчего не позвала?