— Я ухожу, чтобы все забыть.
— Что ты будешь делать?
— Умирать, потому что мое сердце разбито. — Он снова засмеялся, но на этот раз его смех был пустым и безнадежным.
— Я умоляю тебя, успокойся, — ласково упрекнул Луиса брат, укладывая его в кровать. — Утром ты даже не вспомнишь свои слова…
А утром Луис уехал. Сесил искал в его комнате хоть что-нибудь, что помогло бы понять, куда он направился и когда вернется. Но Луис забрал с собой все свои вещи, оставив брату на столике записку.
Сесил взял и развернул ее. По мере того как глаза скользили по строкам, лицо его бледнело, а рот скривился в гримасе страдания. Он сделал глубокий вдох и продолжил читать. Закончив, Сесил задумался, снова и снова теребя в руках маленький клочок бумаги. Наконец, он вернулся в свою комнату. Там он свернул записку и положил в полированную шкатулку из орехового дерева, в которую складывал бумаги особой важности. Тряхнув плечами и выпрямив спину, он отправился на Каннинг-стрит, чтобы рассказать о случившемся Роуз и ее семье. «Я выжил на войне, переживу и это», — думал он. Но знал, что ему предстоит ответить на самый большой вызов, который может бросить жизнь.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Внезапное исчезновение Луиса послужило подтверждением догадки о том, что они с Айлой были влюблены друг в друга. Но Айла мертва, и их отношения теперь никто не воспринимал как нечто ужасное. Наоборот, жители Херлингема видели в их влюбленности романтическую трагедию в духе бессмертного творения Шекспира, и Луис, скорбящий влюбленный, снискал уважение, на которое прежде не мог даже рассчитывать. Община пришла к выводу, что если уж этот юноша удостоился любви Айлы, то, должно быть, он на самом деле особенный. Смерть Айлы спасла его репутацию, но Луис не знал об этом. Он сидел на мокрой палубе грузового корабля, который направлялся в Мексику.
Роуз утирала слезы, когда с приходом рассвета на Каннинг-стрит с новостями появился Сесил.
— Он любил мою Айлу? — спросила она, завернувшись в домашний халат и вцепившись руками в подлокотники кресла. — Я считала, что знаю о жизни дочери все, но оказалось, я ошибалась. Я была чудовищно несправедлива к дорогому Луису! Айла любила его, значит, я тоже люблю его.
— Луис оставил записку, в которой говорится, что он не может жить в этой стране, лишенный ее любви, — объяснил Сесил, и его лицо стало угрюмым. — Луис не такой, как другие, — продолжал он убедительно. — Но он хороший человек. Думаю, он пожалеет, что уехал, и вернется. Вчера вечером он словно обезумел… Нам всем очень больно, но ваша боль невыносима, Роуз. Как я уже сказал, Луис воспринимает мир иначе. Он не анализирует происходящее — им руководят чувства, а не рассудок. Я говорил ему, что время облегчит страдания. Но… Пока Айла была жива, он выглядел таким счастливым и веселым… Это был совсем другой Луис. — Сесил посмотрел по сторонам и вытер лоб платком. Странное чувство… Ему казалось, словно он все время пребывает в состоянии невесомости.
— Хочется надеяться, что Луис вернется, — сказала Роуз. — Мне так хотелось бы услышать о его дружбе с Айлой! Меня изводит мысль о том, что в жизни моей дочери были важные моменты, о которых я ничего не знаю. О Сесил, ты действительно думаешь, что он может вернуться?
В этот момент в комнату вошла Одри. Она тоже была в домашнем халате, и ее распущенные локоны укрывали спину. У Сесила перехватило дыхание, потому что такой красивой он никогда ее раньше не видел. Он тотчас же исполнился решимости. В отличие от него Одри чувствовала себя опустошенной, словно кто-то высосал из нее все силы, оставив только открытую рану и постоянную боль.
— Кто уехал? — равнодушно спросила она, инстинктивно обнимая плечи руками, словно желая оградить себя от опасности и успокоиться.
Сесил замер, обезоруженный ее беззащитностью.
— Ты знала, что Айла любила Луиса? — нетерпеливо спросила Роуз у дочери.
— Айла любила Луиса… — в растерянности повторила Одри. — Но она не любила его.
— Любила! Доказательством служит записка, которую оставил Луис. Он покинул нас. Он сказал Сесилу, что не может оставаться в Аргентине, если ее нет рядом. Какая ранимая душа у этого юноши!
— Луис уехал? — Одри задохнулась от ужаса. В панике она повернулась к Сесилу.
— Да, он уехал сегодня утром.
Одри опустилась на стул и заплакала.
Сесилу снова захотелось прижать ее к себе, как в тот день, после похорон, но он знал, что сегодня этот жест может быть встречен враждебно.
— Моя милая малышка, — попробовала успокоить дочь Роуз, приблизившись к ней. — Для нас всех это тоже стало ужасным ударом. Луис — та часть жизни Айлы, о которой никто из нас не знал. Должна признаться, мне казалось, что она должна была доверить свои сердечные тайны тебе…