— Садись, Брион… Что это за люди?
— Разбойники, сеньор.
— Это твои друзья?
— Да, и друзья верные! Здесь, в этой стране, приходится жить, как в своем андалузском поместье жила моя госпожа, графиня Барбасонская, бабушка вашей светлости. Моя госпожа была крестной матерью Хосе Марии. Потому-то он и чтил ее как королеву.
— А что, эти мексиканские бандиты стоят тех, андалузских?
Брион понизил голос:
— Воровать они умеют… Убивать им ни к чему. Язык у них, правда, ладно привешен. И все-таки андалузцам они не чета. Нет у них настоящего обхождения, а ведь в этом вся соль. Ну, а насчет одежды, оружия — так у андалузцев все куда лучше! Этим до них далеко!
В эту минуту вошла старуха и доложила, что ужин готов. Я встал; она взяла со стола свечу и повела меня за собой.
Измученный усталостью, я уснул, но еще до рассвета был разбужен воспоминанием о Нинье Чоле. Напрасно я старался его отогнать. Образ ее возвращался снова, пробираясь сквозь туман моих мыслей и чувств. Это было легкое, воздушное видение, и оно терзало меня. Много раз, переходя от бессонницы ко сну, я вдруг пробуждался как от толчка. Наконец, совсем обессилев, я забылся тяжелым, лихорадочным сном, полным кошмаров. Неожиданно я открыл глаза. Было совсем темно. К моему великому удивлению, я увидел, что окончательно проснулся. Я старался еще раз умилостивить мой сон — мне это не удалось. Под окном залаяла собака, и тут мне стало казаться, что лай этот я слышал чуть раньше, еще сквозь сон. Изведенный бессонницей, я сел в кровати. Было душно, и, ложась спать, я оставил окна открытыми. И теперь луна освещала глубину комнаты. Мне показалось, что я слышу приглушенные голоса людей. Собака замолчала, голоса притихли. Все снова погрузилось в тишину, и в этой тишине послышался удалявшийся стук копыт. Я встал, чтобы закрыть окно. Калитка была открыта, и, несмотря на то, что пролегавшая по маисовому полю дорога была пустынна, в душу мою закралось сомнение. Я насторожился и стал ждать. На озаренных луной полях царила мертвая тишина. И только ветер слегка шелестел в маисе. Почувствовав, что сон возвращается ко мне, я закрыл окно. Меня колотила дрожь; я снова улегся. Не успел я закрыть глаза, как прогремело несколько выстрелов, отдавшихся гулким эхом. Потом послышались свистки, за ними другие. И опять стук копыт. Я хотел было уж встать, но все снова погрузилось в тишину. Так прошло какое-то время, после чего из сада донесся стук кирки, как будто кто-то рыл яму. Было уже близко к рассвету, и я уснул. Когда мажордом пришел будить меня, я не был уверен, что все это мне не приснилось. Однако я спросил:
— Что у вас за перепалка была сегодня ночью?
Мажордом печально склонил голову:
— Сегодня убили самого храброго мексиканца.
— Кто его убил?
— Пуля, сеньор.
— А кто же стрелял?
— Проходимец какой-то.
— Что же, выходит, не повезло бедняге?
— Не повезло.
— И ты тоже принимал в этом участие?
— Что вы, сеньор!
Он с такой гордостью приложил руку к сердцу, что я улыбнулся. Старого солдата дона Карлоса, с его загорелым лицом и с надвинутой на лоб широкополой шляпой, с мрачным взглядом и мачете за поясом, можно было бы принять и за идальго и за разбойника.
На минуту он задумался, а потом, разглаживая бороду, сказал:
— Знаете, ваша светлость, если я и дружу с бандитами, то только потому, что надеюсь, что в один прекрасный день они мне пригодятся. Это народ храбрый — будет нужно, они помогут. С тех пор как я прибыл в эту страну, меня преследует одна мысль. Знайте, ваша светлость: я хочу сделать дона Карлоса Пятого императором.{45}
Старый солдат вытер набежавшую слезу. Я продолжал пристально на него смотреть:
— А как же мы можем дать ему империю, Брион?
Мажордом нахмурил седые брови. В глазах его вспыхнул темный огонек:
— Можем, сеньор… А потом — испанскую корону…
— Но откуда же мы все-таки для него добудем эту империю? — иронически спросил я.
— Вернем ему Вест-Индию. Самым трудным делом было завоевать ее в давние времена Эрнана Кортеса. У меня даже есть книга об этом. Ваша светлость читали?
Глаза мажордома были полны слез. Он был не в силах совладать с одолевающей его дрожью — берберийская борода его тряслась. Он высунулся из окна и, глядя на дорогу, молчал. Потом он вздохнул:
— Сегодня ночью мы лишились человека, который помог бы нам как никто. Его похоронили под этим кедром.
— Кто это был?
— Предводитель разбойников, которого ваша светлость видели вчера.
— А люди его тоже погибли?