Выбрать главу

– Менти не воевал. Ди Грасси переоборудовали свой дворец в госпиталь.

– Дворец? Большой старый дом.

– Они лечили итальянских солдат, мирных жителей, немецких солдат, американских... всех подряд. Менти говорил мне. Он потратил все свое состояние. Нанимал докторов, медицинских сестер.

– И приобретал кой-какие картины.

– Картины у него были. Он их не продавал. Даже после войны. Родилась Анджела. Он продал свои земли, участок за участком, но сохранил все картины. Вы знаете, какие. Список у вас.

– Да. И насколько мне удалось выяснить, о них нет никаких сведений. Нигде. Никто не знает об их существовании.

– Потому что они составляли частную коллекцию. Коллекцию ди Грасси. Вот видите! Вы их ищете!

– Я наводил справки, – признал Флетч.

– Сукин сын! Вы их ищете. И лгали мне!

– Энди дала мне список. Я пообещал что-либо узнать. И спросил одного торговца об одной картине. Пожалуйста, не называйте меня сукиным сыном. Я очень обидчивый.

– Я не позволю вам и Анджеле украсть мои картины!

– С этим мне все ясно. Вы обвиняете меня в воровстве. Вернемся к картинам. Когда их украли?

– Два года назад. Ночью. Все сразу.

– Из дома в Ливорно?

– Да.

– Разве там не было слуг?

– А, какой от них прок. Старые, сонные. Глухие и слепые. Риа и Пеп. Менти очень любил их. Последние слуги семейства ди Грасси. Я предупреждала его. Не следовало оставлять целое состояние на попечение дряхлых идиотов.

– Они ничего не видели и ничего не слышали?

– Прежде всего, они даже не поняли, что картины украдены, до тех пор, пока мы не вернулись в дом и не спросили: «А где картины?» Они привыкли к ним. Сжились с ними. И не заметили их отсутствия. Как оказалось, после нашего отъезда они не заходили в гостиные.

– И картины не были застрахованы?

– Нет. Эти глупые итальянские графы не страхуют вещи, которые всегда принадлежали им.

– Значит, Менти был старым глупым итальянским графом?

– Во всем, что касалось страховки, он ничем не отличался от других.

– Наверное, он не мог позволить себе ежегодные выплаты.

– Он не мог позволить себе эти выплаты. А потом в один день потерял все. Полиция не проявила особого интереса. Подумаешь, украли какие-то картины. И не одна большая страховая компания не собиралась заставить их разыскивать картины и людей, совершивших кражу.

– Вас не было в Ливорно, когда воры забрались в ваш дом?

– Это произошло во время нашего медового месяца. Мы с Менти уезжали в Австрию.

– Недалеко, – Флетч положил в рот одну из оливок. – Так где картины, Сильвия?

– Что означает ваше «Где картины, Сильвия?»

– Я думаю, вы их и украли. Не потому ли вы не хотите, чтобы я их нашел? Не потому ли вы здесь?

– Украла их сама?!

– Конечно. В тридцать с небольшим лет вы вышли замуж за шестидесятисемилетнего итальянского графа, с дворцом в Ливорно и квартирой в Риме. Вы – его третья жена. Он – ваш второй муж. Первым был бразилец, не так ли?

– Француз, – в голосе уже чувствовались отзвуки грозы. Впрочем, хватало и изумления.

– То есть вы имели международные связи. Вы становитесь женой старика. Уезжаете на медовый месяц. Узнаете, что он разорен. О, немного денег у него есть. Но не состояние, на которое вы рассчитывали. Вы понимаете, что все его богатство – это картины. Он на тридцать лет старше вас. Вы опасаетесь, что он может оставить картины дочери или музею. В конце концов, вы же сказали ему, что вышли за него по любви, не так ли? Потому вы позаботились о том, чтобы картины украли. А потом схоронили в каком-то укромном месте. Не вы ли подготовили похищение и убийство Менти? А теперь испугались того, что я могу вас разоблачить.

Лицо Сильвии исказилось.

– Я вас ненавижу.

– Потому что я прав.

– Я любила Менти. И никогда не причинила бы ему вреда. Картин я не крала.

– Но вы тоже покинули Рим через день после похорон.

– Чтобы поспеть за вами.

– Если будущий зять усопшего спешно уезжает, это одно. А вот скорбящая вдова – совсем иное.

– Если я кого-то убью, так только вас.

– Очень кстати вы вспомнили об убийствах, Сильвия. Вы приходили ко мне во вторник вечером? Вам открывала дверь обнаженная девушка, сказавшая, что ждет Барта Коннорса? А когда она не смогла ответить на ваши вопросы, вы, разъярившись, не ударили ее бутылкой виски по голове?

– Вы тоже не отвечаете на мои вопросы.

– Неужели?

– Вы же сказали, что ваша квартира в двадцати милях отсюда.

– Она совсем рядом, буквально за углом, Сильвия. И вы это знаете.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Сначала вы утверждаете, что я убила Менти. Затем – какую-то девушку. У вас что-то с головой?

– Сегодня я уже допускал, что такое возможно.

– С кем вы говорили насчет картин?

– Пусть это останется моим маленьким секретом.

Флетч встал и задвинул стул под столик.

– Благодарю за коктейль, Сильвия.

– Вы не собираетесь расплатиться?

– Меня приглашали вы. Тут совсем другой мир, бэби. Платить придется вам.

ГЛАВА 16

– По-моему, отличная работа, – одобрительно кивнул Флетч. – Надписи как не бывало.

– Работа неплохая, если вам нравятся катафалки, согласился управляющий. – Не отразится ли черный цвет на ваших заработках?

– Не знаю. Возможно, клиентам он понравится.

– А соседи могут подумать, что вы возите покойников.

С утра в пятницу небо затянули облака.

– Вы побывали в Бюро регистрации? – спросил управляющий.

– Я привез вам деньги, – ответил Флетч.

– Сейчас принесу счет.

Флетч расплатился наличными и получил ключи от черного фургона.

– Ладно, парень, – пробурчал управляющий, – если тебя остановят и выяснится, что цвет не соответствует указанному в регистрационном удостоверении, не говори, где тебе перекрашивали машину.

– В Бюро регистрации я заеду завтра, – пообещал Флетч. – В субботу.

Он уже садился за руль, когда управляющий остановил его.

– Вы не сможете уделить мне пару минут?

– А что такое?

– Течет труба. В мужском туалете.

– Извините, – покачал головой Флетч, – но я очень спешу.

ГЛАВА 17

– Если вам не трудно, скажите мистеру Сандерсу, что к нему пришел Ральф Локе.

Женщина, сидевшая за столиком регистрации, улыбнулась ему. Печальной улыбкой вдовы. Лет пятидесяти с небольшим, она научилась улыбаться вновь, после похорон, после того, как кто-то дал ей работу, как началась новая жизнь. Флетч предположил, что ее мужем был журналист, возможно, один из тех, чьи фамилии значились на мраморной доске на стене в вестибюле редакции, в длинном списке, берущем начало в 1898 году.

– Сейчас спустится курьер и отведет вас к нему, ответила женщина.

Во второй половине дня Флетч вышел из подъезда дома 152 на Бикон-стрит и направился к своему «форду», припаркованному у тротуара.

На лобовом стекле, под одной из щеток белели шесть штрафных квитанций за стоянку в неположенном месте.

На глазах у двух детективов в штатском, сидящих в машине на другой стороне улицы, Флетч разорвал квитанции и бросил обрывки на асфальт.

Его не арестовали за пренебрежение к закону или за нарушение правил поведения в общественном месте.

Следом за ним они доехали до здания редакции «Бостон дейли стар». В старом районе, с узкими улочками, забитыми грузовичками, развозящими газеты по городу.

В череде машин Флетч нашел два просвета для парковки. В один поставил «форд», на другой указал детективам.

Курьер провел его в большой пропахший табачным дымом зал отдела городских новостей.

Джек Сандерс поднялся навстречу Флетчу. Мужчины обменялись рукопожатием.