– А есть ли разница?
– Примерно восемнадцать месяцев назад вы исчезли из Южной Калифорнии.
– Сейчас очень сложно добиться полного взаимопонимания с руководством газеты. Каждый начальник считает своим долгом взять сторону какой-либо партии. Фактор, убийственный для свободы слова.
– Вы дважды женились и разводились. Алименты вы платить не желали, так что на вас подали в суд. В чем только вас не обвиняли: от подлога до неуважения к суду. Затем, однако, все потерпевшие отозвали свои иски. Кстати, когда я наводил справки о вас в правоохранительных органах Калифорнии, мне позвонил окружной прокурор или помощник окружного прокурора. Кажется, его фамилия Чамберс. Он высоко отозвался о вас, отметив ваше непосредственное участие в раскрытии одного или двух тяжких преступлений.
– Олстон Чамберс. Мы вместе служили в морской пехоте.
– Чем вы занимались последние восемнадцать месяцев?
– Путешествовал. Какое-то время побыл в Бразилии. Перебрался в британскую Вест-Индию. Теперь живу в Италии.
– В Штаты вы возвращались лишь однажды, в Сиэтл, на похороны отца. Вы говорили, что унаследовали от него крупное состояние?
– Нет, этого я не говорил.
– Он был азартный игрок, – заметил Флинн.
– Я знаю, – кивнул Флетч.
– Вы не ответили на вопрос, откуда у вас такие деньги?
– От дядюшки, – солгал Флетч. – Он умер, когда я работал в Калифорнии.
– Понятно, – Флинн, естественно, ему не поверил.
– Не мог же он оставить деньги моему отцу, правда?
– Значит, на свете есть много людей из вашего прошлого, которые желают вам зла, – продолжил Флинн. Вон он, бич мобильного общества. Люди перебираются из страны в страну, таская за собой прошлое. Настоящее расследование невозможно провести в границах одного полицейского участка, даже если детектив – мастер своего дела.
– У вас остынет чай, – напомнил Флетч.
– Холодный мне больше нравится, – Флинн налил себе чая. – Мы, европейцы, не так чувствительны к температуре, как американцы.
– Вы думаете, что происшедшее связано с моим прошлым. Кто-то последовал за мной в Бостон и подставил меня под обвинение в убийстве?
– Ну, мне не хотелось бы заполнять половину листа, отведенную для ваших врагов. Не зря же говорят, что у хорошего журналиста друзей нет.
– Полагаю, вы ошибаетесь, инспектор. Как Питер Флетчер я – жертва случайности. Кто-то совершил убийство в этой квартире и обставил все так, чтобы возложить вину на первого вошедшего сюда человека.
– Вернемся к Риму, – чуть изменил направление разговора Флинн. – Не могли бы вы объяснить мне тамошнюю ситуацию?
– В каком смысле?
– Видите ли, я обращаю внимание не только на то, что делает человек, но и на то, что он не делает. Надеюсь, вы меня понимаете. Вы вот говорили мне, что приехали в Бостон, чтобы поработать над книгой о живописце Эдгаре Артуре Тарпе-младшем.
– Совершенно верно.
– Однако с утра в среду до сегодняшнего вечера вы не связались ни с Фондом семьи Тарп, ни с куратором Бостонского музея изящных искусств.
– Я был занят.
– Отнюдь. Мои мальчики, ведущие за вами слежку, доложили, что вы ведете жизнь добропорядочной бостонской старушки. Ленч в «Локе-Обер», коктейль в «Рице». Вы провели пару часов в редакции «Бостон стар». Все остальное время не выходили из дома, пусть это и чужая квартира.
– Пожалуй, это так.
– Вы много спите, мистер Флетчер.
– Я приводил в порядок мои записи.
– Наверное, вы могли справиться с этим в солнечной Италии, до приезда сюда.
– Как видите, не смог.
– Разумеется, не стоит забывать про среду. Мы не знаем, что вы делали в среду. В тот день вы зашли в «Риц-Карлтон» через одну дверь, а выскользнули через другую. Естественно, безо всякого злого умысла. Произошло это до того, как мы выяснили, что имеем дело с бывшим асом журналистского расследования, органически не выносящим слежки. Но нам известно, что ни в Фонде Тарпа, ни в Бостонском музее в среду вы не показывались.
– Вы должны понять мои чувства, инспектор. Трансатлантический перелет. Смена часового пояса. Шок от убийства. Осознание того, что подозрение падает на меня. Я просто не отдавал отчета в своих действиях.
– Неужели? – зеленые глаза насмешливо сверкнули. – Вы собираетесь жениться на Анджеле ди Грасси?
– У вас отличная память на имена и фамилии.
– Это от знания языков. Кто она?
– Девушка. Итальянка. Дочь графа ди Грасси.
– Графа ди Грасси?
– Графа Клементи Арбогастеса ди Грасси.
– Того самого, что умер на прошлой неделе?
– Мы так думаем.
– »Мы так думаем»! Что это за ответ?
– Он умер.
– Вы говорили, что присутствовали «как бы на похоронах».
– Говорил?
– Да.
– Наверное, так оно и было.
– Флетч, почему вы сразу не говорите правду? Почему я должен все вытягивать из вас клещами? Между прочим, сегодня у меня выходной.
– И вы заплатили за виски из собственного кармана?
– Да. Поэтому попрошу вас начать с самого начала. Почему вы прилетели в Бостон?
– Ладно. Я разыскиваю картины.
– Ага! Молодец. Наконец-то Флинну дозволено выслушать истинную историю. Забудьте о краткости. Можете говорить сколь угодно долго.
– Энди ди Грасси и я собираемся пожениться.
– Вы в преддверии блаженства. Юная дама говорит по-английски?
– Без малейшего акцента. Она училась в Швейцарии, а потом в Штатах.
– Очень важно, чтобы муж и жена изъяснялись на одном языке, когда дело доходит до споров.
– Пару лет назад из дома ее отца, неподалеку от Ливорно, украли коллекцию картин. Картин очень дорогих.
– Много?
– Девятнадцать, включая скульптуру лошади Дега.
– Лошадь Дега? О Господи. И сколько стоит украденное, с лошадью или без нее?
– Трудно сказать. Миллионов десять, двенадцать.
– Долларов?
– Да.
– Мой Бог, ну почему я учился играть на скрипке, а не рисовать. Это богатое семейство, ди Грасси?
– Нет.
– Вам, впрочем, это неважно, вы сами богаты.
– Энди жила у меня на вилле, в Канья.
– Вы репетировали послесвадебное блаженство.
– История увлекательная, не так ли, Флинн?
– Покажите мне ирландца, который откажется ее выслушать!
– Ваши годы в гитлерюгенд не вытравили из вас присущее вашей нации любопытство.
– Наоборот, разожгли его.
– Я получаю каталоги со всего мира. Каталоги произведений искусства. Они издаются музеями. Как описания имеющихся экспонатов, так и выставочные. Издают их и торговцы произведениями искусства. Тоже двух типов. Того, что предлагается на продажу, и уже проданного.
– Ясно. Я понял, о чем речь.
– Как-то раз Энди просматривала каталог, выпущенный бостонской галереей, Галереей Хорэна.
– Никогда о ней не слышал.
– Она находится на Ньюбюри-стрит.
– Вполне возможно.
– Она узнала одну из картин да Грасси, Беллини <Беллини – семья итальянских живописцев венецианской школы.>, проданную этой галереей.
– Через два года после ограбления?
– Примерно. Она показала каталог мне, и мы вместе просмотрели предыдущие каталоги Хорэна. И нашли вторую картину да Грасси, тоже проданную, кисти Перуджино <Перуджино (наст. фамилия Ваннуцци) Пьетро (между 1445 и 1452-1523) – итальянский живописец.>.
– Значит, до того украденные картины на поверхность не всплывали?
– Нет.
– А на продажу их предложили в Бостоне?
– Точнее, следует сказать, что их продали через Бостон.
– Вас понял.
– Энди сразу заволновалась. Мы собрали чемоданы, сели в машину и поехали в Ливорно.
– Где находился граф. Вместе с графиней?
– Да, конечно. Но она – не родная мать Энди.