– Кто? Сильвия?
– Ты спал с Сильвией?
– Кто? Я?
– Вот видишь, Флетч.
– Видишь что?
– И не нужно на меня дуться.
– Я на тебя дуюсь?
– Из-за Барта.
– О да, Барт-Потрошитель.
– Он нуждался в помощи, Флетч.
– Держу пари.
– Ты знаешь, почему его покинула жена?
– До меня доходили кое-какие слухи.
– Да еще девушка, которую он хотел взять в Канья наотрез отказалась ехать.
– Знаю. Я нашел ее тело. Ей следовало согласиться.
– Барт никого не убивал.
– Энди, Рут Фрайер убил один из трех человек. Я знаю наверняка, что не убивал ее, а в списке из двух оставшихся кандидатов Барт занимает первую строчку.
– Расскажи мне о Сильвии.
– Какой Сильвии?
– Я тебя слушаю.
– Энди, ты, похоже, сильно заблуждаешься.
– Отнюдь. Ты еще не проиграл ни одной «битвы на улице».
– Потому что знаком только с одной Сильвией.
– Что случилось?
– Меня изнасиловали.
– Как мило.
– Да, недурственно.
– Я тебе не верю.
– Можешь поверить. Ты, наверное, догадываешься, что картины нужны ей не меньше, чем тебе.
– Она их не получит, не так ли?
– Я знаю, что она может предложить. Теперь твоя очередь делать ставку.
– Ты знаешь, что я могу предложить.
– Ты более костлявая.
– Тебе это нравится. Костлявость.
– Я это говорил?
– Раз или два.
– А если я врал?
– Это известно только Богу.
– Для двух друзей, которые не виделись целую неделю, мы слишком долго говорим.
– Я не привыкла заключать сделки в постели.
– О, тогда просто пожалей меня.
– С чего тебя жалеть?
– Меня изнасиловали. Мне нужно вернуть сексуальную уверенность.
– Она уже вернулась к тебе. Я это чувствую.
– Видишь, как благотворно действует на меня твое присутствие?
ГЛАВА 34
Флетч доканчивал вторую порцию яичницы с ветчиной, когда зазвонил телефон. Встав из-за стола, Флетч направился в кабинет.
Шел одиннадцатый час, и Сильвия уже отправилась по своим делам. Как полагал Флетч, она обходила местные галереи со списком картин ди Грасси в руке, надеясь напасть на какую-либо из них.
В безоблачном холодном октябрьском небе сияло солнце.
За завтраком Флетч и Энди решили погулять по старым улочкам. Энди пообещала познакомить его с американской историей.
Звонил Хорэн.
– Мистер Флетчер, я смог дозвониться до мистера Коуни вчера вечером, но вам перезванивать не стал, потому что было очень поздно.
– И правильно сделали. Я лег спать довольно-таки рано.
– Собственно, у меня не было особого повода беспокоить вас.
– О?
– Он сказал, что его не заинтересовало и ваше новое предложение. Он полагает, вы и близко не подошли к той черте, за которой начинаются переговоры.
– Вы напомнили ему о восьми детях, которых надо кормить?
– Он считает, что эта картина Пикассо стоит как минимум миллион долларов.
– У него очень прожорливые дети. Я-то думал, что в Техасе мясо дешевле.
– Я не знаю, продолжите ли вы переговоры, но, полагаю, вам нужно время, чтобы подумать.
– А как по-вашему? Продолжать переговоры?
– Думаю, что да. Во всяком случае, стоит сделать еще одно предложение. Я, конечно, не представляю себе, сколько вы готовы выложить за одну картину.
– Вы сделаете это предложение от себя, если я откажусь?
– Мистер Флетчер, кажется, я допустил ошибку... Приношу извинения... Не следовало мне говорить вам, что я, возможно, захочу приобрести эту картину, если вы ее не возьмете. Я – ваш брокер, и покупатель ни в коем случае не должен ощущать, что брокер готов перебить его цену ради собственной выгоды.
– У меня возникали подобные мысли.
– Будем считать, что вы неправильно истолковали мои слова. Я имел в виду следующее. Если ваши переговоры закончатся безрезультатно, какое-то время спустя, не завтра, разумеется, а по прошествии нескольких месяцев, а то и полугода, я могу вновь обратиться к мистеру Коуни с предложением продать картину, от себя или от лица другого клиента.
– Понятно.
– И пока ваши переговоры с мистером Коуни продолжаются, будьте уверены – ни я, ни любой другой из моих клиентов не являются вашими конкурентами. И я приложу все силы, чтобы ваши переговоры завершились успешно.
– Так что вы мне посоветуете?
– Мне кажется, вам стоит подумать. Спешить нет нужды. После того, как вы взвесите, сколько денег вы можете выложить за одну картину, я назову мистеру Коуни новую цифру, если, разумеется, получу на то ваше указание.
– И сколько?
– Вы о новой цифре? Полагаю, восемьсот тысяч долларов.
– Я это обдумаю.
– Конечно, мистер Флетчер. Звоните мне в любое время.
– Как насчет другой картины?
– Какой картины?
– Боччиони. «Красное пространство».
– О. Тут мы промахнулись.
– Правда?
– Мистер Коуни слыхом не слыхивал об Умберто Боччиони.
– Удивительно.
– Вероятно, вы получили ложную информацию.
– В это трудно поверить.
– В нашем деле случается и не такое, мистер Флетчер. Тот, кто сказал вам, что картина Боччиони у мистера Коуни, ошибся. Позвоните мне, как только примете решение насчет Пикассо.
– Обязательно.
Энди убирала со стола грязные тарелки.
– Это Хорэн, – пояснил Флетч. – Наш человек в Техасе никогда не слышал об Умберто Боччиони.
ГЛАВА 35
Надеясь, что детективов в штатском не удивит его решение воспользоваться не «фордом», а такси, Флетч поехал на Крэйджи Лейн.
Здание полицейского управления, сложенное из серого камня, возвышалось у самой Бостонской гавани. Внутри стены, как того требовала инструкция, покрывала зеленая краска, деревянный пол чуть пружинил под ногами.
Дежурный полицейский указал ему на лестницу с деревянными перилами. На втором этаже, в нише, Гроувер пил чай. Он и провел Флетча в кабинет Флинна.
Флинн сидел за старым деревянным столом, а за его спиной через три сводчатых, почти как в кафедральном соборе, окна открывался вид на гавань. Несколько стульев с деревянными спинками, да длинный стол для совещаний у дальней стены дополняли обстановку.
– Вас не затруднит принести мистеру Флетчеру чашечку чая, Гроувер? – Флинн поднялся, чтобы пожать руку Флетчу. – Присаживайтесь, мистер Флетчер. Чувствуйте себя как дома.
Гроувер поставил на край стола две чайные чашки и вышел за третьей.
– За чаем лучше беседуется, – улыбнулся Флинн.
Флетч пододвинул один из стульев и сел так, чтобы свет из окон не бил в глаза.
– У вас тут уютно.
– Я знаю, – добродушная улыбка все еще играла на губах Флинна. – Я заглянул к вам в выходной, в субботу, вы заглянули ко мне в выходной, в воскресенье. Как говорится, в свободное от работы время. Я узнал, что вы не только репортер и убийца, но и любитель подглядывать в чужие окна. Неужели этим и ограничится наш улов?
Гроувер поставил перед Флетчем чашку чая, не спросив, хочет ли тот сахара или молока, взял свою чашку и сел за длинный стол.
– Вы хотите, чтобы я записывал ваш разговор, инспектор?
– Пожалуй, что да. Я думаю, мистеру Флетчеру есть что сказать, и пусть его слова останутся на бумаге.
– Как продвигается другое расследование? Я имею в виду убийство члена Городского совета.
– Медленно, – признал Флинн. – И отнимает ужасно много времени.
– Теперь относительно Рут Фрайер...
– Вернее, убийства Рут Фрайер.
– Да. Я хочу, чтобы вы вычеркнули меня из списка подозреваемых.
– Вам нужно слетать в Техас.
– Возможно.
– Мы вычеркнем вас из списка, как только найдем на ваше место более подходящего кандидата.
– Как я понимаю, в последние дни и в этом расследовании вы не достигли особого прогресса.
– Как вам это нравится, Гроувер? Наш кандидат в обвиняемые теряет терпение. А поначалу он так надеялся на компетентность полиции Бостона.