Потирая руки, старик направился в гостиную. Граф Клементи Арбогастес да Грасси не привык к холодному климату. Флетч предложил ему сесть на диван, налил кофе.
Граф глотнул горячего напитка, положил ногу на ногу.
– Мой друг, – начал он.
Флетч с чашечкой кофе сидел на другом диване, напротив.
– Сейчас я должен задать вам самый грустный в моей жизни вопрос. Кто украл мои картины? Моя жена? Или дочь?
Флетч отпил кофе.
– Ваша дочь. Энди. Анджела.
Держа чашку с блюдцем в руке, граф уставился в пол.
– Мне очень жаль, Менти.
Флетч допил кофе, поставил блюдце и чашку на поднос.
– Я знал, что кражу устроил кто-то из них, – глухо заговорил Менти. – Потому что картины украли в наш медовый месяц. Я не мог счесть такое случайным совпадением. Картины висели в моем доме не один десяток лет. Там никто не жил, за исключением Рии и Пепа. Мало кто знал о существовании картин. Мы с Сильвией поехали в Австрию, Анджела была здесь, в Бостоне.
– Я знаю.
Менти поставил недопитую чашку на поднос.
– Не знаю, как мне благодарить вас, Флетч, за то, что вы сделали для меня.
– Как вам жилось в заточении?
– Вы же обо всем позаботились. Мне даже понравилось изображать ушедшего на покой американца итальянского происхождения. На Канарских островах любят американцев. У меня появились друзья.
– Разумеется, вы человек общительный.
– А где наши дамы. Сильвия и Анджела?
– Они слиняли этим утром. Записки не оставили. Не оставили ничего.
– Что значит «слиняли»?
– Уехали. Очень быстро.
– Они жили здесь?
– Да.
– Обе?
– Под одной крышей.
– Почему они уехали, «слиняли»?
– Или они уехали вдвоем, или Энди уехала, услышав об аресте Хорэна, а Сильвия бросилась следом. Полагаю, объяснение было бурным. Жаль, что я не присутствовал при этом.
– Они обе в полном здравии?
– Скорбят, конечно, а в остальном полный порядок, – Флетч долил кофе в полупустую чашку графа. У меня пятнадцать картин. Две, как вы знаете, проданы. Третья, «Вино, скрипка, мадемуазель», задержана полицией как вещественное доказательство. Вы, вероятно, никогда не получите ее, не потратив тройную стоимость картины на гонорары адвокатам, таможенные пошлины и тому подобное. И у нас есть лошадь Дега.
Менти рассеянно поворачивал чашку на блюдце.
– Все в автофургоне, внизу, – добавил Флетч. – Мы можем ехать в Нью-Йорк, как только вы согреетесь.
Менти взглянул на него, усталый и печальный.
– Почему она это сделала?
– Из любви. Любви к вам. Едва ли Энди заботила ценность картин. На деньги, во всяком случае, ей плевать.
Когда умерла ее мать, Энди, тогда еще маленькая девочка, думала, что уж теперь-то всю любовь вы будете отдавать ей. Вы же женились. Она рассказывала мне о своих переживаниях, бессильной ярости. Ей было четырнадцать. Как она радовалась, когда вторая жена бросила вас. Она полагала, что вы получили хороший урок. Но вы смогли развестись, потому что зарегистрировали брак во Франции. А когда Энди училась здесь, в Бостоне, вы женились на Сильвии. Теперь уже она дала выход неудовольствию. В ее глазах все эти годы вы недодавали ей любви. В ответ она решила взять кое-что и у вас. Коллекцию ди Грасси.
– Она опасалась, что их может унаследовать Сильвия?
– Не знаю, но у меня создалось впечатление, что Энди в курсе итальянских законов о наследовании, согласно которым дети имеют право по меньшей мере на треть состояния усопшего. Это так? – граф кивнул. – А вот Сильвия не имеет об этом ни малейшего понятия. Знание закона могло послужить для одной из них побудительным мотивом и заставило украсть картины... у другой.
– Анджела хотела всю коллекцию.
– Полагаю, что да. Она не рассчитывала, что Сильвия станет полноправным членом семьи. Ее очень заботила судьба Рии и Пепа.
– Но как она это сделала? Маленькая девочка.
– Мне пришлось поломать над этим голову. Я знал, что Энди училась в Америке. Но лишь недавно выяснил, что учебное заведение находилось в Бостоне, вернее, в Кэмбридже, на другом берегу реки. И называлось Рэдклифф. Не знал я другого – Рэдклифф объединен с Гарвардом. И девушки, оканчивающие Рэдклифф, получают гарвардский диплом. Хорэн, торговец произведениями искусства из Бостона, был преподавателем Энди в Гарварде.
– Понятно. Но мне кажется, ученице довольно сложно уговорить профессора на ограбление в другой стране только потому, что ей не нравится поведение отца. В частности, его новая женитьба.
– С первого взгляда это так. Но Хорэн, привыкший жить, ни в чем себе не отказывая, был на грани разорения.
– Вы это точно знаете?
– Да. Пять лет назад он продал знаменитый драгоценный камень, «Звезду Ханэна», какому-то иранцу. Я знал об этом до приезда в Бостон.
– И все же... уважаемый профессор, признанный специалист.
– К тому же красивый, многоопытный, Менти. Старше Энди по возрасту. Прямо скажем, годящийся ей в отцы. Энди недоставало вашей любви, Менти...
Глаза старого графа затуманились.
– Вы думаете, их отношения были более близкими, чем те, что обычно возникают между учеником и учителем?
– Подозреваю, что да.
– Ясно, – Менти отпил кофе. – Такое случается. Значит, кражу организовал Хорэн?
– Да. Вы показывали мне каталоги Галереи Хорэна. Через нее ушли к новым владельцам две картины коллекции ди Грасси. Тогда мы и составили план действий. Предложили каждой из дам просмотреть каталоги. Энди пришла в ярость. Она, разумеется, знала, что картины у Хорэна. Разъярила ее лишь продажа картин без ее ведома. А как отреагировала Сильвия?
– Она не раскрыла каталогов, – ответил Менти. Я не смог заставить ее заглянуть в них, – Менти хохотнул и покачал головой. – Когда вы позвонили из Канья и сказали, что везете расстроенную Анджелу, времени у меня не осталось. Я действовал согласно намеченному плану и похитил сам себя.
– Я не знаю, о чем думала Анджела по пути в Ливорно. Ехала она к вам, это несомненно. Возможно, хотела сознаться в содеянном. А скорее всего, пребывала в полной растерянности.
– Мое исчезновение прояснило ситуацию, – вставил Менти.
– Да. Энди послала меня сюда, на розыски картин, чтобы потом она могла украсть их у Хорэна. Едва ли она взяла бы инициативу на себя, не будь уверена, что вы умерли, – Флетч поднес чашку ко рту, глотнул. – Хорэна арестовали. Исчезла Энди. Исчезла Сильвия.
– Появился Менти.
Зажужжал звонок домофона.
– Мы отвезем картины одному торговцу произведениями искусства в Нью-Йорк. – Флетч поднялся. – Фамилия его Кэснер. Живет он на восточной части 66-й улицы.
В прихожей он прокричал в микрофон: «Кто там?»
Ему ответил мелодичный голос.
– Фрэнсис Флинн, мистер Флетчер.
– О! Инспектор!
– Он самый.
Флетч нажал кнопку, открывающую замок входной двери.
Быстро вытащил из шкафа плащ Менти.
Прошел в кабинет и достал из ящика стола ключи от автофургона.
В гостиной вручил плащ и ключи Менти.
– Поторопитесь. Надевайте плащ. Сюда идет полицейский.
Менти встал, Флетч помог ему надеть плащ.
– Я не смогу поехать с вами в Нью-Йорк, Менти. Вы доберетесь сами?
– Конечно.
– Вот ключи. Это черный автофургон марки «шевроле». Стоит у тротуара рядом с домом. Справа от него. Номерной знак R99420. Запомнили?
– Да.
– Адрес Кэснера – Нью-Йорк, 66-я улица, дом 20.
– Все понял.
– Он ожидает вас сегодня днем. Пойдемте со мной.
Звякнул дверной звонок.
– Доброе утро, инспектор.
– Доброе утро, мистер Флетчер.
Флетч поддерживал Менти под локоток.
– Познакомьтесь с моим другом из Италии, заглянувшим ко мне сегодня утром. Инспектор Флинн, это Джузеппе Грокола.
Зеленые глаза Флинна пробежались по Менти. Он протянул руку.