Вернувшись в комнату, Сонджу села в самом дальнем от двери углу и обняла колени, раскачиваясь взад-вперёд. Как она будет жить без Кунгу? Все её мечты и планы на будущее включали Кунгу. Закрыв глаза, она вспомнила их первую встречу в восемь лет – и каждый его жест, каждую улыбку, которую видела с тех пор. Она представила его длинные пальцы, широкий лоб и мягкий рот, вспомнила его глаза, в которых без всяких слов читались его мысли и чувства. Будто наяву она услышала его спокойный голос – то, как медленно, вдумчиво он произносил слова, и его тихий смех. Она так его любила!
Но её мечты и планы начались задолго до него. Однажды она увидела, как её японские одноклассники разглядывают страницу журнала и хихикают. Когда она спросила, можно ли и ей посмотреть, один из них велел ей самой сделать копию и указал куда-то вправо. В трёх кварталах от школы она обнаружила маленький книжный магазин, где её поприветствовал на японском мужчина средних лет. Она схватила журнал с фотографией американцев: на переднем плане был изображён улыбающийся мальчик, с обожанием смотревший на девочку. На следующей странице были фотографии танцующих мальчика и девочки. Они выглядели настолько счастливыми и беззаботными, что Сонджу сказала себе: её будущее тоже может быть таким.
На шестой день после смотрин родители объявили дату свадьбы: двадцать пятое февраля, за два дня до её двадцатилетия. Она снова вернулась в угол своей комнаты и заскулила, как побитое животное. Заперлась и отказалась присоединяться к сестре и брату за обедом, так что служанке пришлось поставить поднос с едой рядом с её дверью.
Она вспомнила, как впервые почувствовала любовь. Ей было пятнадцать. Они сидели с Кунгу на скамейке в саду. Она показала ему статью в японском журнале и дала прочитать.
– Ты уже прочитал ту часть, где говорится, что американцы сами выбирают себе супругов?
Он кивнул.
– Это ведь отличная идея! – сказала она, улыбаясь. – В таком случае я выбираю в супруги тебя, Кунгу.
Его ответ удивил её:
– И я выбираю в супруги тебя, Сонджу.
Они посмотрели друг на друга, краснея. По пути домой в тот день она закусила губу, обнимая себя за плечи в попытках сдержать свою радость. Проходили дни и недели, и её воображение всё распалялось. Однажды ночью она смотрела на лунные лучи, падающие в окно, и представляла, что стоит в этом тусклом свете в роскошном зелёном саду. Кунгу шёл к ней, обдавая её ароматом лёгкого летнего бриза. Она подошла к нему. Белые лепестки цветов поблёскивали в свете луны, как серебро. Тогда Кунгу посмотрел ей в глаза и обнял. С тех пор каждую ночь она снова и снова думала об этой картине, обнимая себя и представляя себя в объятиях Кунгу.
От мечтаний её отвлёк звонкий голос младшего брата, раздавшийся со двора:
– Матушка, значит, семья нашего зятя выращивает рисовые деревья?
«Зятя»? Сонджу резко выпрямилась. Она услышала, как мать хмыкнула в ответ:
– Рис не растёт на деревьях, это трава. Ты ешь рис трижды в день всю свою жизнь и даже не знаешь, откуда он берётся.
Сонджу сжала мыслекамень в руке до побелевших костяшек пальцев.
Маари. 1947 год
Когда поезд остановился, железные колёса заскрежетали о рельсы, как будто отказываясь тормозить. Одной рукой Сонджу поправила традиционный головной убор, а другой приподняла сверкающий церемониальный плащ и платье, вставая на ступеньку на выходе из поезда. Жар двигателя и едкий запах жжёного угля заставили её помедлить и отвернуться. Мать поторопила её:
– Это короткая остановка.
В тот момент, когда ноги Сонджу коснулись земли, двое мужчин в традиционных одеяниях подбежали к ней со свадебным паланкином на плечах и присели в нескольких метрах от неё. Паланкин был расписан драконами с открытыми ртами и красными языками: эти драконы как будто выпрыгивали из пятен зелёной, синей и золотой краски. Благословение на удачу? Больше похоже на угрозу, подумала Сонджу про себя.
Она увидела дюжину деревенских женщин в длинных корейских платьях, и прежде чем она успела перевести дыхание, сильные руки подхватили её с каждой стороны, проводив к узкой двери паланкина. В тесной повозке Сонджу поправила своё объёмное платье и подумала о том, как же всё это странно. В Сеуле вместо раскрашенного ящика невесту бы вёз арендованный блестящий чёрный седан. Казалось, она участвует в какой-то пьесе о старой Корее, вот только всё происходило в действительности. По сигналу одной из женщин главный носильщик гаркнул:
– Раз… два…
На счёт «три» паланкин подняли. С каждым шагом носильщиков по крутому склону его подбрасывало и раскачивало. Сонджу вдавила пальцы ног в пол изо всех сил, чтобы не крениться вперёд. Она держала голову скромно опущенной и следила за выражением своего лица, а также избегала смотреть прохожим в глаза – даже смеющимся и скачущим деревенским детям, следующим за паланкином.