Деверь добавил:
– А ещё они забрали наши бесценные реликвии.
– И не только их, – сказал гость, вытянув руку и потрясая указательным пальцем, – лидеры, которых они пытали и убивали, были нашими национальными сокровищами.
Ещё один гость сказал:
– Они отказывались ставить наших людей на высокие должности, – он повернулся к деверю Сонджу и сказал: – Прямо как случилось с тобой. Как только они ушли, тебя сразу повысили до вице-президента в банке.
Сонджу знала, что это правда. Японцы заботились о своих. Они жили отдельно от корейцев. Японская девочка, учившаяся с Сонджу в одном классе – та самая, которая пришла проведать её, прежде чем они с семьёй вернулись в Японию, – всегда уважительно относилась к корейцам и никогда не называла их чосендзинами, и всё же она никогда не приглашала Сонджу в гости. Затем Сонджу вспомнила, что эта одноклассница родилась в Корее. Теперь, как и её японская подруга, она стала чужой в собственной стране.
Гости всё ещё разговаривали. Один сказал:
– Японцы ушли, но теперь наша страна разделена на Север и Юг. Мы не просили об этом Советский Союз и Америку. Это наша страна.
Потом беседа свернула на тему семьи и земледелия, а Сонджу подумала: их нация должна быть благодарна Америке. Однажды Корея объединится снова, но если бы Япония не сдалась, как долго Корея оставалась бы под её гнётом? Как долго к корейцам бы относились, как к людям второго сорта?
Если бы только Корея переняла у Америки ещё и её прогрессивные взгляды…
Ранним вечером гости ушли, а члены семьи разошлись. Служанки убрали со столов. Когда Сонджу закончила складывать подушки в углу гостиной, служанка привела в переднюю двух маленьких детей. Девочка поймала взгляд Сонджу и подёргала мальчика за руку.
Сонджу вышла во внутренний двор, чтобы познакомиться с ними. С кухни к детям поспешила Вторая Сестра.
– Поклонитесь своей новой тётушке.
Когда они низко поклонились, мальчик взял мать за руку и спрятался за её юбкой, робко оттуда выглядывая.
Сонджу наклонилась, чтобы быть на одном уровне с ним, и спросила:
– Как тебя зовут?
– Мун Чхулджин.
– Сколько тебе лет?
– Четыре.
Сонджу повернулась к девочке:
– Как тебя зовут?
– Мун Чина.
Она показала два маленьких пальчика. Сонджу улыбнулась и кивнула. Вдалеке засвистел поезд. Мальчик, как будто в надежде поймать этот звук, побежал обратно к дому – сестра семенила за ним.
Вторая Сестра сказала:
– Твой муж уедет в воскресенье, чтобы вернуться к учёбе. После этого тут станет потише.
Разве он не должен был сказать ей лично о своём отъезде в воскресенье? Поверх плеча младшей невестки Сонджу увидела высокую девочку-подростка, которая прошла через ворота. У девочки было живое лицо с резкими чертами: прямой узкий нос, пронзительные близко посаженные глаза, тонкие губы.
Она подошла к Сонджу и склонила голову в приветствии.
– Как поживаете, Младшая Тётушка? – затем повернулась ко Второй Сестре. – Я поем и вернусь в Большой Дом.
Значит, это была Чинвон, дочь старшей невестки. Смелая девочка. Вместо того чтобы просить разрешения, она просто объявляла о своих намерениях.
Когда муж Сонджу пришёл в их спальню той ночью, снял одежду и уселся рядом с ней на йо, она сказала:
– Сегодня я узнала, что ты возвращаешься в университет в воскресенье. Может быть, ты будешь говорить мне о вещах, касающихся меня, заранее, чтобы я не узнавала о них от кого-то ещё?
Он выключил свет и лёг на йо.
– Ты ведь знаешь, что я должен вернуться в университет. Как я и сказал, я постараюсь приезжать домой на выходные.
Что это сейчас было? Она открыла рот, чтобы повторить свою просьбу, но тут он притянул её к себе. Его дыхание и жадное тело снова оказались слишком близко. Где-то вдалеке раздался протяжный скорбный вой – какой-то зверь страдал от боли. Зажмурившись, Сонджу ждала, пока это прекратится. Когда его потное тело наконец скатилось с неё на матрас, она повернулась набок. Вой замолк. Она слушала, как муж храпит. Затем сдвинулась на самый край йо, где было прохладнее. Закрыв глаза, она видела перед собой Кунгу: он шёл к ней, и лицо его озарялось улыбкой. Она улыбнулась в ответ.
Третий день брака прошёл точно так же, как и предыдущий: гости приходили и уходили. На четвёртый день, когда ушёл последний гость, Вторая Сестра, вытерев руки об фартук, пришла к Сонджу в комнату:
– Я уже уложила детей. Твой муж сейчас со своим отцом. Мы можем помыться и поболтать в бане.
Сонджу хотела отказаться. Мысль обнажиться перед едва знакомым человеком приносила дискомфорт: даже её родная сестра не видела её без одежды. Но ей хотелось с кем-то поговорить. Так что во влажной жаре бани они избегали смотреть друг на друга, раздеваясь, и в молчании намыливались и ополаскивались. Затем, прикрыв грудь руками, они зашли в горячую воду, которая доходила им до плеч.