Например, фраза «Все флаги в гости будут к нам…» из вступления к поэме «Медный всадник» (1834) А. С. Пушкина, где «флаги» означают «страны» (часть заменяет целое, лат. pars pro toto). Смысл метонимии в том, что она выделяет в явлении свойство, которое по своему характеру может замещать остальные. Таким образом, метонимия по существу отличается от метафоры, с одной стороны, большей реальной взаимосвязью замещающих членов, а с другой — большей ограничительностью, устранением тех черт, которые не заметны в данном явлении непосредственно. Как и метафора, так и метонимия присуща любому языковому диалекту (ср., например, слово «проводка», значение которого метонимически распространяется «с самого действия на конечный результат действия»), что приобрело особенное значение и применяется в художественно-литературном творчестве и поэзии.
В ранней советской литературе попытку максимального использования метонимии практически и теоретически дали конструктивисты, выдвинувшие принцип так называемой «локальности» (мотивирование словесных средств темой произведения, то есть ограничение их реальной зависимостью от темы). Однако эта попытка не была достаточно обоснована, поскольку выдвижение метонимии в ущерб метафоре незакономерно: это два, абсолютно разных пути установления связи между явлениями, не исключающие, а дополняющие друг друга.
У автора сонета 66, положение дел вокруг него вызывает в его душе чувство негодования. Поэтому, он повествуя сонет говорит, что «устал от этого всего, от этого такого», что мотивирует его в желании скорой смерти, чтобы уйти в небытие: «и я уйти хотел, но чтобы умереть». Фраза «устал от этого всего, от этого такого» чтобы «уйти … но, чтобы умереть» означает крайнюю степень безысходности, как некую черту между жизнью и смертью, которую он хочет перейти. Аллитерацией повторяющейся фразы «устал от этого всего, от этого такого» по окончанию списка литаний усиливает весь предыдущий текст, расположенный выше. Автор завершает сонет последней строкой, как бы подводя черту написанному выше, — что он ушёл бы из жизни и с лёгкостью умер, но этого не может сделает, из-за того, что не хочет оставить свою возлюбленную одинокой.
Ему не нравится видеть всю эту несправедливость, он готов на то, «чтобы умереть». Но его останавливает мысль: «мою любовь оставлю я в покое одинокой». Под словом «my love», бард имеет ввиду не просто чувство, а конкретную персону, — возлюбленную, к которой он привязан чувством любви. Автор сонета 66 не оставил в тексте ни единого намёка на адресанта «молодого человека», в содержании сонета нет упоминания о нём. В данном сонете, как и во многих других сонетах любовь побеждает смерть, как жизнеутверждающее завершение сонета 66. Версия, в виде темы о эротической связи, некой любви двух мужчин, увлекла многих исследователей и переводчиков.
Поэтому, многие переводчики на русский ошибочно ввели в свой перевод сонета 66, молодого человека. Таким образом, по понятной причине рефлекторно внеся предполагаемого адресанта серии сонетов «Прекрасная Молодёжь» («Fair Youth»). Очередной раз убеждая себя в версии о любви двух мужчин геев. Что в конечном итоги закономерно завело их версию в логический тупик, из которого выбраться у них уже нет возможности. А говорят, что на одни и те же грабли дважды не наступают!
Слово «истина» в тексте сонета путём подмены понятий рассматривается автором, как простота или простодушие «и истина простая назовётся простатою». Согласно, сюжета сонета доброта и честность находится в плену у людей, которые являются глупыми хитрецами или бездушными наглецами. По вполне понятной причине, «истина простая назовётся простатою не у дел». Что логически вписывается в правила уклада придворной жизни. Ибо, авторитаризму не нужны «слишком» умные люди, так как они представляют для него опасность. Итак, он устал видеть такие вещи, «устал от всего этого», это мира с упадочной моралью, где с помощью подглядывания и подслушивания в каждом уголке придворной жизни, нет ничего скрытного, когда сплетнями опутан весь двор «все знают всё о всех». Достоверно известно, что в елизаветинскую эпоху, по причине боязни королевы Елизаветы потерять власть, получили распространение карательные силовые структуры, по выявление заговоров свержения существующей власти. Что породило необычайно большую волну «шпиономании» во всех слоях общества, в том числе в дипломатии. Что являлось, ещё одним атрибутов авторитаризма, это «боязнь потерять власть».