И ты, мой друг, и ты, кто для меня былаПоследней правдою живой, и ты лгала,И я оплакивал последнюю потерю.
Теперь твои слова равны словам другим.И все ж глаза горят лучом, земле чужим,Тебе и мне чужим, горят – и я им верю.
* * *
Он твердою рукой повел смычок послушный,И струны дрогнули, и замер людный зал.Разряженной толпе, чужой и равнодушной,Он в звуках пламенных и чистых рассказалДуши доверчивой все тайны, все печали:Как страстно он любил, как сильно он страдал,О чем он на груди возлюбленной мечтал,О чем в молитвы час уста его шептали.Он кончил – и похвал раздался плеск и гул.Художник! Тот же Бог, что в грудь твоювдохнулМелодий сладостных священную тревогу,Теперь толпе велит беситься и кричать.Иди: она зовет!—Толпа, и внемля Богу,Лишь воплями, как зверь, умеет отвечать.
* * *
Я слишком мал, чтобы бояться смерти.Мой щит не Бог, а собственная малость.Пытался я бессмертие измерить,Но сонной мыслью овладела вялость.
Я слишком мал, чтобы любить и верить.Душе по силам только страсть иль жалость.Под сводом неба, кажется, безмернымЯ вижу лишь свой труд, свою усталость.
Лежал я где-то на одре недуга.Мутился ум. И вдруг Она предстала,Твердя: молись! Я – вечности начало,Я – ключ всех тайн, порог священный круга.
И я ответил с дрожию испуга:– Мне холодно. Поправь мне одеяло.
Портрет
Под низким дерзким лбом двойным каскадомВзметнулся пепел вьющихся кудрей.Глаза без век, в щелях – глаза зверей —То жгут холодным непрозрачным взглядом,То резвым смехом леденят. А рядомОкруглость щек и девственность грудейТвердят о сне желаний и страстей.И детский рот не тронут знойным ядом.Но вот, бледнея, села за рояль.Преображенье дивно и мгновенно.Весь мир любви, дотоле сокровенный,Ей клавиши открыли и педаль.Душа грозой проснулась в пальцах рук,Горячей кровью бьет за звуком звук.
* * *
На разных языках, все знаками другими,Начертана в душе загадка красоты:Цветами, звуками, отливами мечты.Но есть один язык, родной между чужими.
То – прелесть женская, то – чарами ночнымиОбвеянный чертог любимой наготы.И на язык родной, на милые чертыПеревожу весь мир и сравниваю с ними.
Весна ль идет в цветах, – ты, женщина-дитя,Проснулась на заре, смеясь виденьем ночи.Идет ли осень к нам, – твои я вижу очи,Под золотом волос поникла ты, грустя.
Доносится ли песнь или звезда мерцает, —Тебя, одну тебя, душа в них созерцает.
Всем
С улыбкой робости и нежности безмерной,О, сестры милые, всю жизнь я отдал вам.Одну из вас любил, кого? – не знаю сам,Одна из вас, но кто? – душой владела верной.
Не ты ль, бесстрастная, с усмешкой лицемерной,Не ты ль, невинная, чьи мысли – белый храм,Не ты ль, беспечная, чей смех – сердец бальзам,Не ты ль, порочная, с душою суеверной?
Одну из вас любил, но чтоб слова любвиДостигли до нее, я всем твердил признанья.Но вот приходят дни и близок час молчанья.
Звучи, о песня, ты мой вздох переживи,Всех воспевай сестер и каждую зовиЛюбимой, избранной, царицей мирозданья.
Мадригал
Зачем, в своей красе увериться желая,Глядишь, красавица, в стекло немых зеркал?Твой образ, чуть уйдешь, бесследно в них пропал,Твоя соперница тебя сменит, блистая.
В глаза мои взгляни. Восторг их созерцая,Слезою страстною увлажив их кристалл,Поймешь, как жгуч твой взор, как ярок уст коралл,Как царственно сильна твоя краса живая.
Когда же ты уйдешь к поклонникам другим,Твой образ не умрет в моих глазах влюбленных,Но в одиночестве, в тиши ночей бессонныхВозникнет в мыслях вновь он, памятью храним.
И все соперницы, в их зависти змеиной,Не смогут в нем затмить ни черточки единой.
Поцелуй
Когда в карету сев и очутясь вдвоем,В объятье мы слились ожиданно-нежданном,Кругом стояла ночь и в небе бестуманномЧуть дрогнул мрак пред недалеким днем.
Нас мягко вдаль несло невидимым путем,И поцелуй наш рос в движеньи неустанном.Закрыв глаза, сплетясь в блаженстве несказанном,Мы льнули, таяли, жгли жалом, как огнем.
И время замерло, и не было сознанья...Когда ж вернулась мысль и ожил взор очей,Дневной струился свет на улицы и зданья.