...
«Возрадуйся, белорукая богиня, светлая Селена, кроткая, светлокудрая королева!».
Впрочем, содержание гимнов Гомера, очередной раз подтверждает неординарную версию предложенную мной, в которой предоставлены убедительные аргументы в пользу того, что сонеты 153 и 154 при написании были посвящены Елизавете, а не «тёмной леди», как это утверждалось в научных диссертациях и публикациях подавляющего большинства критиков от академической науки.
Безусловно, строка 7 сонета 99, подтверждена исторически, что Елизавета уже в немолодом возрасте была серьёзно озабочена начавшимся выпадением волос, и что придворный лекарь ранее рекомендовал ей втирать в корни волос завязи цвета майорана, называемый душицей. Из-за выпавших в большом количестве волос после перенесённых заболеваний Елизавета, начала носить парики светло-рыжего цвета.
Итак, в строках 1-7, автор обратился к двум ему знакомым женщинам, первая юная фрейлина королевы, тайная любовница молодой Саутгемптон, который с ней тайно повенчается в связи с беременностью. Вторая женщина сама Елизавета, она не молодая, но по-прежнему претензионная, порой жестокая.
Молодой Саутгемптон, упомянут в сонете 99 поверхностно по касательной, в итоге, кроме автора, который задал риторический вопрос и обращался от первого лица, есть третье действующее лицо «молодой человек» с «с пурпурной гордыни дыханием», это Саутгемптон.
Строки 8-9, для лучшего понимания подстрочника следует читать вместе, так как входят в одно предложение. Стоит отметить совокупность содержания строк 6-13 составляет собой многосложное предложение, в которое входят три односложных разделённых знаками пунктуации «точкой с запятой.
«The Roses fearfully on thorns did stand,
One blushing shame, another white despair:
A third, nor red nor white, had stol'n of both,
And to his robbery had annex'd thy breath» (99, 8-11).
«Розы, наполненные страхом на шипах — стояли,
Одни краснеющим стыдом, каждая вторая отчаяньем белым:
Третьи, ни красным, ни белым, похищенным — у обоих,
И к его ограблению, захватившая твоё дыхание (за ним)» (99, 8-11).
В строках 8-9, повествующий при помощи литературных символов аллегорически описал реакцию придворной челяди и фрейлин на сам факт выпадения волос у обожаемой ими королевы: «Розы, наполненные страхом на шипах — стояли, одни краснеющим стыдом, каждая вторая отчаяньем белым», и связанные с эти событием переживания приближённых из числа придворных.
Основной литературный приём в строках 8-11, семантическая «антитеза», в которой на основании созданного контраста автором было сформировано противопоставление. Под словом аллегорическим символом «Roses», «Розы», автор подразумевал фрейлин королевы, юных особ из доверенных семей аристократических кланов, лояльных королеве. Впрочем, в среде аристократических кланов, считалось за честь служить при дворе, тем более королеве. Строка 11, по сути является зашифрованным посланием, адресованным юноше, но не имеющего никакого отношения к предыдущим строками 6-10.
Безусловно, строка 11 сонета 99, «и к его ограблению, захватившая твоё дыхание (за ним), по смыслу должна была продолжать написанное в строке 5, ибо она являлась стоящий автономно представляя собой одно предложение: «У моей любви венах ты тоже, чрезвычайно окрашенный». Где речь шла о «чрезвычайно окрашенном» «пурпурном цвете» дыхания Саутгемптона.
В условиях елизаветинской «косноязычной» автократии в отношении говоривших или написавших отрыто о подобных вещах могли быть применены карательные меры. А им могли вменить «измена королеве» или «посягательство на королевский трон». По-видимому, поэтому строка 11, умышленно была опушена автором значительно ниже строки 5, хотя по смыслу должна была следовать за ней. Именно, эта особенность строки 11 сонета 99 ввела в заблуждение критиков, который на перебой стали твердить о «несовершенстве» структуры и «незавершенности» сонета. Секрет сонета 99 оказался простым и гениальным, Шекспир не только зашифровал сонет при помощи литературного «эзопова языка» и «метонимии», используя аллегорические символы, но и перенёс строку 11, только с одной целью дополнительно запутать содержание сонета, чтобы обезопасить, как себя, так и юношу.