(Levao, Ronald. «Where Black Is The Color, Where None Is The Number: Something From Nothing In Shakespeare's Sonnets». Literary Imagination 12.3 (2010): 275-286. Humanities International Complete. Web. 6 Feb. 2012).
Критик Хизер Осби (Heather Ousby) отметила, что личность «...информатора, «suborn», то есть «подкупленный», и оказалась особенно спорной для критиков. Она указывала на несколько интерпретаций информатора, которые включают Друга в своего рода шпиона и «абстрактную силу, такую как ревность». В своей интерпретации сонета 125 Усби остановилась на идее, что информатор представляет Друга. Она обосновала эту мысль на различных значениях слова «suborn», «подкупленный» в течение этого периода времени. Вместо шпионажа информирование также можно рассматривать, как вдохновляющее, и, таким образом, оно будет относиться к вдохновению для сонета. Аналогичный термин «подкуп» означал коррупцию в лояльности, к которой Говорящий обвиняет Друга в других сонетах. Усби выдвинула аргументы в пользу устранения информатора, как некой третьей стороны, очень похожей на версию Грина. Разница только в том, что Усби использовала устранение этого потенциального персонажа, чтобы изменить тональность сонета. Она была согласна с тем, что первые два четверостишия касаются тех, кто являлся «обитателями формы и благосклонности, которые устраняются этим унизительным процессом», а именно дарением безответной привязанности.
Усби рассматривала третье четверостишие, как мольбу к Другу или, как указание им обоим. Двустишие, однако, становится средством выражения независимости Говорящего от Друга из-за его «бедных, но бесплатных» пожертвований, которые много значат, но стоят так мало. Для Усби Спикер, похоже, отделяет себя от нелояльного покровителя, который принижает его работу.
(Ousby, Heather Dubrow. «Shakespeare's Sonnet 125, 13-14». Explicator 35.3 (1977): 23. Academic Search Complete. Web. 6 Feb. 2012).
Критик C.R.B. Комбеллак (C.R.B. Combellack) открыто оспаривал интерпретацию личности информатора Усби. Он считал, что, поскольку «возражения Шекспира против ложных обвинений против него являются самой темой стихотворения, информатор, который распространяет информацию против другого, особенно уместен в стихотворении». Комбеллак поддерживает идею о том, что «... в сонете 125 представлены четыре персонажа: Говорящий, Друг, Информатор и Подкупающий. Он считает, что действия первого четверостишия были обвинениями, выдвинутыми против Шекспира, как Оратора». Для Комбеллака Шекспир становится носителем балдахина, как средства продвижения к славе и богатству. Во втором четверостишии Шекспир показывает, как те, кто участвует в этих грандиозных жестах, часто платят слишком много и многое теряют только для того, чтобы их жесты воспринимались как пустые. Комбеллак рассматривал третье четверостишие, как предложение искренней любви Другу, «...не осложненное какой-либо вторичной мыслью о личных интересах, «в обмен на любовь». Затем двустишие снова меняет тон, когда Комбеллак его рассмотрел (с другой позиции). Где в этом он увидел Шекспира, защищающегося от сплетен, указывая на то, что его Друг никак не мог поверить «возмутительно неправдивым сплетням». В интерпретации Комбеллака в сонете 125 больше надежды, чем выгоды, потому что он увидел альтруизм любви, предложенной Шекспиром, и то, как яростно он опровергал слухи против него». (Combellack, C.R.B. «Shakespeare's Sonnet 125». Explicator 37.2 (1979): 25. Academic Search Complete. Web. 6 Feb. 2012).
Критики о связи контекста сонета с хронологическими событиями.
Критик Мэсси (Massey) по поводу фразы «I bore the canopy» сказал: «(The speaker) — это человек, который нёс государственный балдахин, как ожидающий лорд. Но это не был Шекспир» (стр. 95).
Стентон (Staunton) пояснил так: «(Намёк на) какое-то театрализованное представление, в котором друг писателя играл, или мог бы сыграть главную роль». ... «Помогло бы мне что-нибудь, если бы я отдал дань уважения вашему личному достоинству, помогая нести балдахин над вами?» (Ath., March 14, 1874, p. 357).
Критик Хадсон (Hudson) отметил: «Возможно, смысл в том, что «Имело ли для меня какое-либо значение то, что я шел рядом с королевой и нёс балдахин над её королевской головой», если бы я чтил только её внешнюю форму простыми внешними обрядами?»