Если, слово «окрашенный» определяется, как оттенок цвета, (Oxford English Dictionary, OED) для текстиля и одежды, в качестве ключевой метафоры, то концепции, ценности и мотивации, лежащие в основе английских законов о роскоши, приобретают правдоподобное значение. Метафора в паттерне при сравнении природы с красильшиком, в действительности являлась прямой ссылкой на работу красильщика в сонете 111:
© Swami Runinanda
© Свами Ранинанда
________________
«And almost thence my nature is subdu’d
To what it works in, like the dyer’s hand» (111, 6-7).
«И почти отсюда моя сущность подчинена
Тому, с чем она работает, как рука красильщика» (111, 6-7).
В тоже время, в сонете 101, как и в своих других сонетах, Шекспир мог использовать тему при рассмотрении частного случая, в качестве ссылки на «обеспокоенность подражанием лучшему», которое определяло бы социальный статус покроя одежды и её цветовых оттенков при дворе.
Критический анализ трансформаций риторики сонетов 100-101.
Обратившись предыдущим сонетам из группы необычных сонетов, выделяющихся использованием приёмов литературной риторики, можно наблюдать изменяющийся тон повествования. Где в строках явственно отражалось настроение автора в момент их написания. Например, в сонете 100, поэт буквально спрашивает:
© Swami Runinanda
© Свами Ранинанда
________________
«Where art thou, Muse, that thou forget’st so long
To speak of that which gives thee all thy might»? (100, 1-2).
«Где мастерство твоё Муза, что так долго ты забываешь
Говорить о том, что всё твоё могущество даёт тебе»? (100, 1-2).
И затем повествующий бард, используя риторический приём, просит Музу искупить вину за праздно проведённое время и вернуться к нему:
«Return, forgetful Muse, and straight redeem
In gentle numbers time so idly spent» (100, 5-6).
«Вернись, забывчивая Муза, и откровенно искупи
В нежных числах времени, так праздно проведенных» (100, 5-6).
Иронический тон барда, пережившего кризис из-за разрыва отношений с молодым человеком, поражает воображение читателя сменой риторических приёмов. Вдумчивый читатель начинает осознавать, что молодой человек, адресат сонетов являлся для барда не только близким для него человеком, но и посредником для связи с Музой. Что наглядно отражено в строках 7-8 сонета 100, по тону обращения к Музе:
© Свами Ранинанда
© Swami Runinanda
_______________
«Sing to the ear that doth thy lays esteem
And gives thy pen both skill and argument» (100, 7-8).
«Спой на ухо тому, кому ты возложила уваженье
И дала твоё перо, как уменье и рассужденье» (100, 7-8).
В первом четверостишии, повествующий бард в содержании сонета 101, полностью поменял риторику, и в совершенно другом тоне обращения к Музе, упрекая её. И более того, он не просто просит, умоляя о вдохновении, а скорее всего вопрошает:
«О, прогульщица Муза, каким будет твоё искупленье
На твоё, к истине в подкрашенной красоте пренебреженье?» (101, 1-2).
Автор детерминировано от слов, исполненных пассивного вдохновения, приступил к требованиям, обращаясь к Музе, чтобы компенсировать её пренебрежение к нему и адресату последовательности «Прекрасная молодёжь». Следом поэт открывает Музе свое собственное положение дел, Которое привело к молчанию заявляя:
«Обе, истина и красота от моей любви зависят, ты учти;
Столь поступаешь ты, и в том — величавости черты» (101, 3-4).
Это означает, что и поэта, и Музу объединяет единая цель и функция их деятельности — это восхваления истины и красоты.
Во втором четверостишии вместо того, чтобы просить вдохновения, бард требует у Музы объяснений, хотя теперь он полагает, что она оправдывает пренебрежение, которое поэт принимает за то, что истина красоты самоочевидна и не нуждается в дальнейшем приукрашивании. Именно, строках 2-3 и строках 6-8, автор сонета применил основные приёмы литературной риторики. В то время как остальная часть сонета 101 следует общепринятым шаблонам.
«Ответь, Муза: быть может, не скажешь ли, ты,
Истине не нужен цвет, фиксируя с его окрасом иногда» (101, 6-7).
Поэтому ритм строки отклоняется от установленной нормы, которая подробно обсуждалась ранее в этой статье. Хотя окончательного объяснения этому изменению нет, его непоследовательность оправдывает предположения. В случае, если можно предположить, что разница в шаблоне по Петрарке не является упущением со стороны Шекспира. Тогда вполне возможно, что эта творческая особенность была вызвана эстетическими или символическими причинами. В таком случае, будет уместно задаться вопросом, почему этим конкретным линиям дана такая уникальная структурная обработка?