Следуя словам, критика Кросман (Crosman): «W. H Auden, in his preface cites sonnet 15 as proof that the sonnets are not in chronological order», «У. Х. Ауден в его предисловии цитируется 15-й сонет, как доказательство того, что сонеты расположены не в хронологическом порядке».
Однако далее он утверждает, что «Sonnet 12 through 15 stages little dramas in which the poet worries about the impact on himself of the young man's dying without making a copy of himself; the last of these 15 develops a strategy for dealing with this worry — the poet will make copies of his beloved in verse», «Сонеты с 12 по 15 содержат разыгрываемые небольшие драмы, в которых поэт беспокоится о том, как отразится на нем смерть молодого человека, не сделав копии о самом себе; последний из этих 15 разрабатывает стратегию преодоления этого беспокойства — поэт будет копировать своего фаворита в стихах». (Crosman, Robert. «Making Love out of Nothing at Alclass="underline" The Issue of Story in Shakespeare's Procreation Sonnets». Shakespeare Quarterly Winter 41.4 (1990), pp. 447—448. Print, p. 484).
Эту идею развил критик Шенфельдт (Schoenfeldt), который утверждал, что: «The poet pledges to «engraft (the young man) new» (line 13–14) in his verse. While brave states are commonly worn «out of memory», «Поэт обещает «привить (молодому человеку) что-то новое» в его стихах. В то время как смелые высказывания обычно стираются «из памяти», поэт «ведёт борьбу со временем», чтобы увековечить память о молодом человеке. Другими словами, появляется поэт и альтернативная технологии воспроизведения памяти», — резюмировал критик Шенфельдт. (Schoenfeldt, Michael (2007). «The Sonnets». The Cambridge Companion to Shakespeare's Poetry. Ed. Patrick Cheney, Cambridge University Press, Cambridge).
Тем не менее, выступающий признает, что даже это новое решение несовершенно, — объяснила критик Элисон В. Скотт (Alison V. Scott) объяснила, что «poet-speaker repeatedly addresses the problem that art cannot render a perfect 'copy' of the young man, and this observation impinges upon his promise to immortalize his beloved in verse», «поэт-оратор неоднократно обращается к проблеме того, что мастерство не может создать идеальную «копию» молодого человека, и такое наблюдаемое всё таки противоречит его обещанию увековечить его фаворита в стихах». (Scott, Alison V. «Hoarding the Treasure and Squandering the Truth: Giving and Possessing in Shakespeare's Sonnets to the Young Man». Studies in Philology, 101.3 (Summer 2004), p. 321).
Морфосемантический и лингвистический анализ сонета 15.
Прежде, чем приступить к семантическому анализу сонета 15, входящего в группу «Свадебные сонеты», «Marriage Sonnets» (1—18), есть резон рассмотреть близрасположенные сонеты, согласно нумерации, установленной в тесте Quarto 1609 года, — это, во-первых.
Во-вторых, хочу напомнить, что в содержании «Свадебных сонетов», автором была принят характерный нарратив — это призыв к заключению брака, и поэтому названы сонетами об «the procreation sonnets», «продолжении рода».
Автор сонетов не случайно объединил сонеты 15 и 16 в «the diptych», «диптих». Дело в том, что содержание сонета 17, достаточно глубоко затрагивал тему восхваления красоты и статности главного героя и адресата, которому были посвящены сонеты. Впрочем, повествующий поэт в строках сонета 17 выразил опасения, что «грядущий век» не поверит описаниям красоты юноши в сонетах. Не вызывает сомнений, поэт досконально исследовал идеи и методологии Платона, как основоположника теургии и все направления древнегреческой школы философии. О чём поэт в строке 14 заключительных слов сонета 15 упомянул, буквально намёком «…I engraft you new», «…что Я вам новое прививал».
Тем не менее, «час от часу не легче», из-за того, что до сих пор современные критики и остальные «светила» от академической науки не могут прийти к единому мнению, относительно странной «poet's rage», «страсти поэта», заключённой в единственном вопросе: «Так почему же, Шекспир свои сонеты посвятил не замужней женщине, как к примеру Петрарка, а прекрасному юному юноше?».
В то время, как в умных головах учёных мужей, преподающих и возглавляющих кафедры английской литературы, перед которыми открыто лебезили молодые студенты и аспиранты в надежде не провалить очередной экзамен. Именно, тогда за столиком паба, близрасположенного к альма-матер, бурно закипающая фантазия, рисовала в их воображении «влажные сюжеты», где в пытливом научном разуме непрестанно сверлила назойливо вопрошающая мысль: — «Так отчего, всё так неоднозначно в страстях Уильяма Шекспира к прекрасному юноше?».
Впрочем, всё оказалось куда проще, чем привиделось по началу. Хотя поэт и драматург оставил превеликое множество намёков, как в текстах сонетов оригинала Quarto 1609 года, так и в содержании пьес. Проблема, как позднее раскрылось заключалась в том, что тем самым современным критикам нужно было в своё время глубже изучать философию античного периода, непосредственно перед сдачей минимума по философии для защиты учёной степени. Но не там то, — было!