Наглядным примером создания аллегорического паттерна могут служить образы «селекции цветов» сонета 124, оказавшиеся непосредственно связанными с яркими образами персонифицированных «сезонов года», «hovers», «парящих» Хорай сонета 5.
Дело в том, что мифологическая составляющая этих образов в контексте сонета 124, говоря современным языком была заложена автором «по умолчанию», что критиками и исследователями не было замечено, таким образом, появились «непонятые сонеты».
Очевидные подтверждения были рядом, нужно было лишь взглянуть в сюжет древнегреческого мифа, где цветы и плоды в ритуальных танцах «парящих» Хорай служили основными атрибутами. Что объясняло причину написания Шекспиром сонета 5 с существенными отклонениями от темы «the procreation sonnets», «продолжения рода», а заключительное двустишие прямо указало на ключевое и связующее значение сонета для всей последовательности сонетов «Прекрасная молодёжь», «Fair Youth» (1—126).
Когда, основным признаком, характеризующим верное направление хода исследований являлось то, что заключительные две строки сонета 5 не были обращены непосредственно к юноше по сравнению с остальными, вошедшими в группу «Свадебные сонеты», «Marriage Sonnets» (1—18). Именно, эта особенность в контексте сонета 5 коренным образом изменяла «шекспировский» канон, выраженный в традиционном посвящении заключительного двустишия юноше.
— Но почему Уильям Шекспир изменил каноническую модель построения сонета 5?
— Confer!
________________
© Swami Runinanda
© Свами Ранинанда
________________
Original text by William Shakespeare Sonnet 124, 1—4
This text is distributed for nonprofit and educational use only.
«If my dear love were but the child of state,
It might for Fortune's bastard be unfather'd,
As subject to Time's love or to Time's hate,
Weeds among weeds, or flowers with flowers gather'd» (124, 1-4).
William Shakespeare Sonnet 124, 1—4.
«Если б милая моя любовь была, только дитём положенья,
Она могла бы для бастарда Фортуны безотцовщиной быть,
Как заслуживающей любви Времени иль Времени отвращенья,
Сорняки среди сорняков, иначе цветы с цветами отбирались» (124, 1-4).
Уильям Шекспир сонет 124, 1—4.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 14.04.2022).
Для получения ответа на этот вопрос, было необходимо детально исследовать и сопоставить последовательности литературных образов сонетов 124 и 5, которые автор избрал в качестве аллегорического языка паттерна. — Confer!
«But flowers distill'd, though they with winter meet,
Leese but their show; their substance still lives sweet» (5, 13-14).
«Но цветы перегонялись, хотя они с зимой встречались, (пусть)
Свободными, лишь проявляла сладко жить, по-прежнему их суть» (5, 13-14).
В таком случае можно было заключить, что оборот речи «be unfather'd», «быть безотцовщиной» сонета 124 имел непосредственную связь с фразой: «flowers distill'd, though they with winter meet», «цветы перегонялись, хотя они с зимой встречались». Там же «они (цветы = дети) с зимой встречались» из чего следовало, что мифологическая Хора, олицетворяющая зиму в качестве сезона года, была преобразована автором в литературный образ «зимы». В процессе преобразования аллегории «шекспировского» языка паттерна, где фраза «flowers distill'd, «цветы перегонялись» сонета 5, в процессе метаморфозы стала эквивалентна фразе «be unfather'd», «быть безотцовщиной» сонета 124.
Подстрочник, буквально подсказывал, что образ «цветов» — это дети аристократов, оставшиеся без родителей, где они «перегонялись», то есть распределялись в дома опекунов, согласно указу королевы. Следуя далее по теме, «хотя они (цветы = дети) с зимой встречались», то есть встречались с тяготами сиротства, становились «безотцовщиной» при отсутствии материнской заботы и ласки. Строки сонета 5 языком «шекспировского» паттерна показывали, чего не хватало детям, потерявшим родителей, что невозможно было компенсировать опекунством, пусть даже в самом зажиточном доме. Паттерн предоставлял сравнение зажиточного дома опекуна с теплицей зимой, «…were not summer's distillation left, a liquid prisoner pent in walls of glass», «…не летним перегоном, был покинутый, (сам) влажный пленник, заключённый в стенах из стекла».
Не удивительно, что столь замысловатая «шекспировская» алхимия аллегорического языка паттерна оказалась «не по зубам», как современным критикам, так и подавляющему большинству исследователей. Их аргументации и доводы перешедшие в инсинуации, направленные на автора сонетов оказались куда проще, вследствие чего, послужили очередным поводом для утверждений, относительно группы, якобы абсолютно «непонятных сонетов», в которые вошёл сонет 5. Став реализовавшимся наглядным примером принципа: «A nescire ad non esse» — От незнания к несуществованию (логическое суждение, ошибочно отвергающее существование того, о чём «ничего не известно», то есть нет научно обоснованных доказательств).