Впрочем, «шекспировский» паттерн образа «Океана», на первый взгляд похожий, как в строках Овидия, коренным образом отличался и предоставлял дополнительную смысловую нагрузку, в виде скрытого от глаз персонального посыла, в котором поэт искренне поведал юному Саутгемптону о себе: «Не по этой ли причине он должен был подумать, что находится в море, тогда как он осмелился поиграть в маленьком пруду», имея ввиду своё соперничество с уже известными публике маститыми драматургами. (См. ниже перевод Ovid, «Tristia» II, line 322—330).
К примеру, следуя утверждениям критика Фон Маунца (Von Mauntz) в дискуссии об сонете 80, то он акцентировал внимание на последнем предложении, предложенного фрагмента из произведения Овидия. — Confer! Овидий, «Тристия» или (лат.) «Скорбные элегии» (Ovid, «Tristia» II, line 322—330). («Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).
Поэтому для ознакомления и сравнения любезно прилагаю фрагмент текста из «Скорбных элегий» Овидия:
— Confer!
________________
© Swami Runinanda
© Свами Ранинанда
________________
Original text by Ovid, «Tristia» II, line 322—330
This text is distributed for nonprofit and educational use only.
P. OVIDI NASONIS TRISTIUM LIBER TERTIUS
Denique cum meritis inpleueris omnia, Caesar,
pars mihi de multis una canenda fuit,
utque trahunt oculos radiantia lumina solis,
traxissent animum sic tua facta meum.
Arguor immerito. Tenuis mihi campus aratur:
illud erat magnae fertilitatis opus.
Non ideo debet pelago se credere, siqua
audet in exiguo ludere cumba lacu.
Ovid, «Tristia» II, line 322—330.
«Окончательно, когда ты, Цезарь, похвалился всеми своими заслугами, мне пришлось спеть ещё одну партию из многих; Я вступал в споры незаслуженно. Мне вспахали тонкое поле: но это было делом великого плодородия. Не по этой ли причине он должен был подумать, что находится в море, тогда как он осмелился поиграть в маленьком пруду».
Овидий, «Тристия» или (лат.) «Скорбные элегии» II, 322—330.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 24.11.2024).
Поэт искренне написал в сонете 80, что ценность молодого человека обширна, как океан, и может вместить оба судна — смиренное огромное и дерзкий баркас, намного уступающий ему. Поэт отобразил себя маленьким баркасом, который «wilfully appear», «намеренно появившийся» и («full of will», «наполненный воли, намерений»), в то время как другой поэт-соперник, по видимому, больше напоминал большой испанский галеон (line 12), чтобы использовать приём «аллюзия» в строках сонета, таким образом очередной раз упомянуть об успехе англичан, применивших в морском сражении меньшие и более быстроходные фрегаты против неповоротливых судов Испанской Армады.
Поэт отчасти возложил ответственность на юношу за свой творческий кризис, выраженный в «творческом молчании» поэта и драматурга, о котором он написал в строке 9 сонета 83: «This silence for my sin you did impute», «Нынешнее молчание за мой грех вы — вменили».
Тогда, как в сонете 79, где в порыве скромности объяснял, якобы недостатком собственного поэтического «запала» («But now my gracious numbers are decayed», «Только, ныне пришли в упадок мои милостивые числа»). (Shakespeare, William. Duncan-Jones, Katherine. «Shakespeare's Sonnets». Bloomsbury Arden 2010, p. 270 ISBN 9781408017975). (Hammond, Gerald. «The Reader and the Young Man Sonnets». Barnes & Noble. 1981, pp. 100—102. ISBN 978-1-349-05443-5).
За время написания первых двух пьес поэт и драматург детально исследовал глубинные секреты и нюансы, такой науки, как «риторика», без которой драматургия не смогла сосуществовать. Именно, поэтому в строке 10 сонета 82 была затронута тема риторики: «What strained touches Rhetoric can lend», «Какие напряженные прикосновения Риторика могла бы одолжить».
В содержании сонета 82 поэт риторически аргументировал своё отношение ко всем пишущим авторам как собирательному образу, подразумевая не одного, а нескольких поэтов-соперников, входящих в группу сонетов 77—86 под названием «Поэт Соперник», «The Rival Poet». Именно, тем авторам, кому юный Саутгемптон оказывал свою помощь и поддержку в написании и верификации сборников стихов.
И, поэтому в благодарность за что эти писатели и поэты посвящали юному Саутгемптону свои книги со сборниками стихов ему, как «доброму благотволителю». На протяжении повествования сонета 82 поэт умозрительно описал и подверг анализу базовые идеалы в искусстве при сочинительстве стихов и поэм обоими поэтами-современниками.